Брайан Крэйг - Пешки Хаоса

Какой смысл в даре предчувствия Гициллы, думал Дафан, если он не смог предупредить о такой страшной угрозе, как атака Империума? В чем ценность Мудрости Сновидцев, если она не может предсказать конец света? Где вечно восхваляемая щедрость всемогущего бога Гульзакандры, если все жертвы, принесенные ему в прошлом, служили лишь тому, чтобы продолжать тяжелую, полную трудов и лишений жизнь, которую вели все деревенские жители, тогда как их злейшие враги жили в огромных городах, таких, как легендарный Состенуто, владея разнообразными чудесными машинами?

Конечно, такие мысли были ужасными и изменническими, но Дафан абсолютно не мог поверить, что они были чем-то странным.

Это были вопросы, которые каждый человек должен задавать себе.

Конечно, это были вопросы, которые если кто-то и осмеливался когда-то задать вслух, то лишь самым близким людям. Патер Салтана, который, вероятно, для каждого в деревне был близким человеком, слышал такие вопросы, наверное, сотни раз, хотя и не от Дафана, который признавался лишь в менее важных сомнениях, и то лишь Гицилле, обещавшей хранить это в тайне, и она держала свое обещание.

Когда Салтана повел группу на запад от деревни, маленький Хойюм начал плакать. Он плакал не один, и все остальные плакавшие дети были старше него, но Хойюм уже достаточно вырос, чтобы понимать, что он сын старосты, и что плакать стыдно. Малыш так храбро пытался сдерживать слезы, что Дафан не решился солгать ему, чтобы утешить. Дафан чувствовал, что должен сказать ребенку, что все будет хорошо, но еще сильнее он чувствовал, что эти слова будут ложью, а он не хотел быть лжецом, даже ради того, чтобы утешить маленького сына Канака.

Пока они шли через деревенские сады к опушке леса, Гицилла спросила Дафана, сколько имперских войск он видел. Дафан повторил то же, что сказал Канаку.

— Так много! — воскликнула она. — Это целая армия!

Она имела в виду, что двадцать машин могут везти сто пятьдесят бойцов. А в деревне было не больше ста тридцати мужчин, и то если крестьяне с отдаленных ферм успеют подойти вовремя — но Дафан знал, что из-за разницы в вооружении это приблизительное равенство сил не значит ничего. Если у захватчиков есть оружие, стреляющее огнем и молниями, о котором Дафан слышал столько историй, им не нужно быть гигантами, чтобы перебить жителей деревни, вооруженных только дубинками и вилами.

— Двадцать машин — это не армия, — сказал патер Салтана, оглянувшись через плечо. — Это просто налетчики. Я слышал, гораздо большее войско вторглось в Гульзакандру на севере, но даже оно — лишь часть всех сил захватчиков. Боюсь, что это то самое вторжение, о котором Сновидцы Мудрости предупреждали уже давно. Если так, главные силы имперской армии будут следовать за передовыми частями даже не на лошадях и камулах, а своим ходом — со скоростью марширующей пехоты. Захватчики начнут с того, что создадут ряд береговых плацдармов и баз снабжения, но главная их цель — уничтожить всех нас. Мы должны не позволить им создать базу здесь. Если Канак сможет опустошить амбары и поджечь поля…

Дафан мог закончить фразу патера Салтаны так же легко, как мысль Гициллы. Если Канак сможет уничтожить запасы еды в деревне, это лишит захватчиков продовольствия, которое понадобится им в предстоящие недели и месяцы — потому что едва ли они могли везти с собой много еды после пути по бесплодным и безводным пространствам Янтарной Пустоши. Но если Канак это сделает, захватчики, несомненно, заставят деревню заплатить за это кровью.

Если жители деревни сожгут поля, Империум сожжет их . Впрочем, если то, что говорят о захватчиках — правда, жителей деревни истребят в любом случае.

Патер Салтана ссылался на Мудрость Сновидцев, когда сказал, что главная цель захватчиков — перебить всех людей Гульзакандры до последнего. Похоже, что Империум ненавидел верующих в бога Гульзакандры, который, вероятно, был смертельным врагом главного бога имперцев и «всего, что воплощал собой Империум».

Дафан не имел ни малейшего представления, что воплощал собой Империум, или почему боги были врагами, но он понимал, что грабители и убийцы всегда любили оправдывать свои действия. Он никогда не слышал о человеке, который хотел бы, чтобы его считали злом, не важно насколько жестокими и разрушительными могли быть его действия. Чтобы оправдать эту резню, Империум, конечно, должен заявить, что бог Гульзакандры был злым богом, совершенно не заслуживающим поклонения.