Джон Голсуорси: Цвет яблони

Она испуганно взглянула на него:

– Он приносит несчастье.

– Но ведь вы не верите в привидения?

– Дай бог мне его никогда не видеть!

– Не бойтесь, не увидите. Никаких привидений нет. Старый Джим, наверно, видел просто лошадь.

– О нет! В горах бродят привидения – тени людей, тех, что жили здесь в давние времена.

– Но жили-то здесь не цыгане. Те люди умерли гораздо раньше, чем появились цыгане.

– Все цыгане злые, – коротко ответила девушка.

– Почему? Даже там, где они еще есть, это просто дикие существа, вроде кроликов. В природе много дикого – цветы, например, дикий шиповник, их никто не сажал, Они выросли сами по себе, а ведь вы не скажете, что они дурные, злые. Вот погодите, я сегодня ночью пойду подкараулю вашего страшного цыгана и поговорю с ним.

– Ой, нет, не надо!

– Нет, пойду и непременно сяду на его камень.

Она умоляюще сложила руки.

– Ну, пожалуйста, не надо!

– Почему? А потом, не все ли вам равно, если даже со мной что-нибудь случится?

Она не ответила, и он вдруг бросил как будто невзначай:

– Только, пожалуй, мне его не придется увидеть, скоро я должен буду уехать.

– Почему скоро?

– Ваша тетушка, должно быть, не захочет меня дольше держать.

– О, нет, у нас летом всегда бывают жильцы. Он пристально посмотрел на нее.

– А вам хотелось бы, чтоб я остался?

– Да, – прошептала она.

– Ну, сегодня вечером я буду молиться за вас!

Она вся залилась румянцем, нахмурилась и вышла из комнаты. И все время, пока готовили чай, он проклинал себя за неосторожность. Словно толстыми подошвами сапог он растоптал куст синих колокольчиков. Зачем он сказал эту идиотскую фразу? Неужели он такой же пошлый фат, как Роберт Гартон, и тоже не понимает эту девушку?

Всю следующую неделю Эшерст упражнял свое больное колено, делая недалекие прогулки. Весна в этом году была для него настоящим откровением. В каком-то восторге он созерцал бело-розовые почки нераспустившихся буков, залитых золотом солнца на фоне синего неба, рыжие стволы сосен; смотрел на согнутые бурями вязы на холмах, следя, как ветер треплет молодую зелень, оттененную ржавой чернотой коры. Или, лежа на берегу ручья и глядя на распускающиеся цветы, на побуревший папоротник, на перелески, перебирая пальцами прозрачно-розовые завязи ежевики, он слушал зовы кукушки, стук дятла и бисерную, рассыпчатую трель взлетевшего ввысь жаворонка. Да, такой весны он еще никогда не знал: она была в нем самом, внутри него.

Днем он редко видел своих хозяев, и когда Мигэн приносила ему поесть, она всегда была так занята возней по дому или с молодняком во дворе, что не могла с ним долго разговаривать. Но по вечерам он усаживался у окна в кухне, курил трубку и болтал со старым хромым Джимом или с миссис Наракомб, а девушка шила или убирала со стола, бесшумно двигаясь по кухне. Иногда, с чувством того удовольствия, какое испытывает кошка, когда она мурлычет, он замечал, что глаза Мигэн, эти серые влажные глаза, устремлены на него, и он ловил их грустный нежный взгляд, чувствуя себя необычайно польщенным.

Однажды в воскресенье вечером, когда Эшерст, лежа в саду и слушая дрозда, сочинял любовные стихи, он услышал, как хлопнула калитка, и увидел, что Мигэн убегает от неуклюжего краснощекого Джо. Шагах в двадцати от него они остановились друг против друга, не замечая его в густой траве. Эшерст видел сердитое, растерянное лицо девушки, пытающейся уклониться от объятий Джо. А он! Даже представить себе нельзя было, что этот краснорожий чурбан мог прийти в такое волнение.

Эшерста так больно задела эта сцена, что он вскочил на ноги. Они увидели его. Мигэн опустила руки, отшатнулась и спряталась за дерево. Парень что-то сердито буркнул, перепрыгнул через забор и исчез. Эшерст медленно подошел к девушке. Она стояла, кусая губы, необычайно красивая, с растрепавшимися темными волосами и опущенными ресницами.

– Простите меня! – сказал он.

Она быстро глянула на него исподлобья расширенными зрачками и, вздохнув, пошла прочь. Эшерст бросился за ней.

– Мигэн!

Но она не остановилась. Он взял ее за плечо и мягко повернул к себе.

– Постойте, давайте поговорим!

– Почему вы извинились передо мной? Не у меня вам просить прощения.

– Ну, значит у Джо.

– Как он смеет бегать за мной?

– Влюблен, как видно.

Она топнула ногой. Эшерст коротко засмеялся.

– Хотите, я разобью ему голову?

– Вы смеетесь надо мной, вы смеетесь над всеми нами! – вскрикнула она вдруг с неожиданной горячностью.