Валерий Цуркан - Стрелы Перуна

– Не знал он! Так вот знай теперь, дурень!

– Тогда пошли скорей! – Ерема вскочил на ноги. – Нужно идтить быстро, покуда князь страшное решение не принял. Пойдем!

Шемяка решил его больше не связывать, раз уж плотник Ерема и сам хотел сделать то же, что и он.

Два дня они шли посуху, а в последний зарядил сильный ливень и началась гроза. Они остановились под большим дубом невдалеке от берега Сары и спрятались от дождя. Хотя, куда тут спрятаться – промокли насквозь.

Кони стояли, прижавшись боками друг к дружке и фыркали, изредка хлопая копытами по лужам. Дождь шумно сбивал последние, неопавшие листья и скоро дерево перестало хоть как-то укрывать путников – мокрая, пожелтевшая листва плавала в лужах.

Молнии били сначала издалека, а потом гроза приблизилась. В сумраке дождливого дня на мгновение становилось светлей. Когда ветвистые молнии лизали спокойные воды Сары, то вся поверхность реки освещалась ярким белым светом. Сначала Бажен удивлялся, чего это Шемяка ничего не делает с грозой, потом вспомнил, что он и не волхв вовсе. А потом вдруг сообразил, что гроза – это просто гроза, и никакого Перуна на самом деле нет. А есть лишь только волхвы, которые только прикрываются несуществующими богами, а сами всего-то делают историю мира. И ведь никто и никогда не узнает об этом, потому то они скрывают свои истинные цели. Еще Бажен подумал, что вот, сколько времени волхвы вещали от Перуна и других богов, и теперь, когда Боги попали в опалу, было бы проще всего взять, да и сказать правду, что мол, к богам мы отношения не имеем никакого и вашему Христу нисколько не мешаем! Ан нет, никто ведь не поверит.

Весь вечер и всю ночь громыхало, сверкало и лилось с неба и лишь под утро дождь перестал, и небо прояснилось. Бажен заметил, что в отличие от него и Шемяки Ерема грозы ужасно боялся и все норовил залезть под брюхо коня.

Утром, едва только рассвело Шемяка разжег костер, и это ему удалось на удивление быстро. Они развесили вокруг пляшущих языков пламени мокрую одежду и спустя некоторое время уже были одеты в сухое. Завтракать не стали – Шемяка сказал, что перекусят в дороге.

Шемяка стал искать брод через Сару, но во время дождя реку так раздуло, что и не перейдешь. Они долго брели вдоль речки, пока наконец нашли неглубокое и неширокое место, где и смогли перейти на тот берег.

Шемяка, несмотря на то, что Ереме он уже вроде доверял, но посадил его с собой, а не с Баженом – хоть и тяжело коню двоих рослых мужиков нести, а все ж надежней, если вдруг пленник сбежать захочет.

***

Под вечер они дошли до Ростова. Город был чистым после дождя и уже даже обсох. На площади народу было немного, все-таки вечер уже, разошлись люди. Зато в хоромах князя шумно – ужинают бояре, веселятся.

– Куда? – спросил стражник.

– Князь на месте? Срочное дело к нему.

– Какое дело, видишь, отдыхают они.

– Нечего отдыхать, коли отечество в опасности. Пропусти нас к нему.

Стражники переглянулись, и старший кивнул. Жестом он направил младшего товарища сопровождать гостей. Тот, гремя оружием и кольчужкой, проводил троих пришлецов до светелки, в которой пьянствовал князь и его бояре.

– Кто такие? – спросил Василько, увидев вошедших.

Стражник скомкано объяснил, после чего его прогнали и князь стал расспрашивать гостей. Когда Ерема рассказал о двух боярах, что заплатили ему за то, чтобы он хулил Иисуса от имени волхвов. Князь помрачнел. Скулы его побледнели.

– Узнаешь тех бояр?

Ерема кивнул и втянул голову в плечи. А после показал рукой на братьев, сидевших среди других бояр. Князь поднялся во весь рост, опершись сжатыми кулаками о стол. Глаза его гневно заблестели.

– Вот от вас, братушки, я такого не ожидал. Правду говорит этот человек?

Один из братьев встал с лавки и замотал головой, нет, мол, неправда. За ним и второй.

– Врет он, князь, я его и не видел-то никогда, эту морду!

– Как же я вру! – закричал Ерема. – А денежки-то чьи?

Он вынул из-за пазухи мешочек и бросил его на стол перед князем. Деньги в нем глухо звякнули. Василько взял мешочек и повертел его перед глазами.

– Что ж, вы братушки, меня обманываете. Это ведь твой кошель, Александр! – князь посмотрел в глаза старшего из братьев.

Насупивашись, князь закрыл глаза, сжал кулаки и грохнул ими по столу.

– В острог обоих! – закричал он. – И Алексашку, и Олежку! Тем, кто смуту наводит – прощения не будет!

Стражники подошли и увели братьев. Те шли покорно, словно не в тюрьму, а на отдых шли.