Владислав Виноградов - Без срока давности

Двое новоявленных «крутых» в спортивных костюмах и кожаных куртках подкатили на красной «семерке». У них тоже «горели трубы». И они не привыкли стоять в очередях.

Но и капитан Дымов не привык уступать шпане. Часто вылетая в Афганистане с группами армейских разведчиков, перенял несколько боевых приемов. Да и костыль не самое последнее воспитательное средство.

Тогда нахлынула, подхватила Герку, как волна, восхитительная ярость. Все выместил он на двух придурках, возомнивших себя хозяевами жизни, – боль и безденежье, горечь, что потерял небо и злость, что не нашел себя на земле.

Битва у ларьков сопровождалась одобрительными комментариями:

– Так ему, врежь по кумполу!

– Да ты не кружкой, костылем бей!

– Ну Дым, мужики, ну даст афганец ну и Борзой он у нас.

Так и стал Дым после этой баталии Афганским Борзым. Поле боя осталось за ним и кто-то из уважавших силу и отчаянность уже заматывал изолентой сломанный костыль.

Но главное событие этого памятного дня случилось чуть позже. Случилось, как часто бывает, нежданно-негаданно, а перевернуло всю жизнь.

Когда Герка теперь Афганский Борзой – привел себя в порядок.

Аще кто не родится водою и Духом, не может вниити в царствие Божие.

Дым поднялся с чурбачка и поковылял к церковной калитке. Пива все равно пока нет, а после крещения причащают, по уверению Костышина, красным вином. В храме было тепло и сухо и веяло неземным – воском, ладаном ли. Костышин чувствовал себя здесь как дома. Перекрестился, поклонился, исчез, вернулся мигом с четырьмя тонкими свечками и крестиком. Дым одернул заношенную летную куртку и проковылял в небольшой придел – вслед за другими, ожидавшими крещения.

Покайтесь, и да крестится кийжде вас во имя Иисуса Христа во оставление грехов: и приимите дар Святаго Духа.

В знак отречения от прежних грехов Герка дунул по команде отца Михаила. Неторопливым, спокойным голосом священник походил на инспектора авиации Сороковой армии подполковника Виктора Царалова, давшего капитану Дымову первые вывозные полеты в афганском небе.

«Отречемся от лжи… моря лжи, нас окружающего», – говорил отец Михаил, а Герка видел перед глазами «груз 200» – деревянные ящики с телами убитых, подтекающие сукровицей под рваным тентом за армейским госпиталем. Видел бочат – оборванных и голодных афганских ребятишек, клянчивших на КПП корочку даже и после того, как один был случайно застрелен часовым. Откупились бочкой бензина, да консервами, да крупой…

А еще Дымов видел орден Красной Звезды на кителе подполковника Золтанова… «Отречемся от лжи»?

Покачиваясь на костылях у купели (отец Михаил уже помазывал кисточкой с миром лбы, уши, запястья, голени принимавших крещение), Герка Дымов с дрожью вспоминал госпитали: перевязочные, ночи отчаяния и смертной тоски, стертую до крови неуклюжим протезом культю, перекашивающую позвоночник чересплечную ленту.

И ведь ничего не придумали совершеннее со времен гоголевского капитана Копейкина, одноногого инвалида! Потому что тяжеленный пояс из сыромятной кожи едва ли лучше: по телу язвы, протез ерзает. И до смерти будешь таскать его, как обреченный на кандалы каторжник.

– Что означает имя Христос? – Помазанник.

Своим чередом шел обряд, в голубой пеленке сердито покрикивал самый младший участник таинства, и Дымов, нареченный Георгием, пообещал отцу Михаилу победить своего зловредного змея. Из церкви Герка вышел на костылях, но дал еще одну клятву: вернуться с легкой тросточкой.

Дома он снял куртку и рубашку, взял ножницы и медленно перерезал чересплечную ленту, отрезав тем самым и пути к отступлению. Вы еще не знаете Герку Дымова! Он не выйдет из дома, пока не придумает новой системы крепления бедренного протеза.

Не один вечер, но многие десятки вечеров ушли, пока, орошенное по́том и кровью, родилось в муках новое крепление. Вторым после Герки опробовал новинку Костышин, третьей – одна молодая женщина. Он, Дымов, избавил их от чересплечной ленты и сыромятной сбруи, Геркино крепление было простым: нейлоновая лента и дюралевый блок с четырьмя степенями свободы. Настолько простым, что все НИИ и КБ, куда Дымов обращался, давали автору изобретения отлуп. Лишь со сменой директора в Санкт-Петербургском НИИ протезирования дело будто бы сдвинулось с мертвой точки.