Мэнли Уэллман - Шерлок Холмс против Марса

Вечером, когда Холмс был у себя, вошла Марта.

— Ты один, дорогой? — прошептала она.

— Уотсон уехал к своему старинному приятелю Стэмфорду.

Она села напротив. На ее нежном лице было написано беспокойство.

— Дорогой мой, я вижу, что-то тебя тяготит. Это связано с каким-то делом, которое ты расследуешь?

— Случай самый необычный, Марта. Как всегда, ты прекрасно понимаешь меня без всяких слов.

— Никогда еще не видела, чтобы ты так погружался в дело, забывая обо все остальном. Конечно, я не стану просить тебя рассказывать…

— И это, любовь моя, всего только одна из тысяч твоих очаровательных черт. Скажем так, нынешний случай связан с событиями, которые происходят на большом расстоянии от нас.

Холмс старался говорить беззаботно и весело, но ее глаза расширились — явный признак того, что Марта не на шутку разволновалась.

— Я никогда не вмешивалась в твои занятия, — сказала она. — Позволь мне только спросить: уж не собрался ли ты в дальнее путешествие?

Холмс с улыбкой покачал головой.

— Нет, рискну предположить, что все наблюдения я смогу провести здесь, в Лондоне. Когда мне приходится бывать вдали от тебя, я всегда чувствую себя несчастным.

— И я, — она завладела его рукой. — Ты никогда раньше не говорил с таким чувством. Мой дорогой, люди почему- то считают, что с возрастом любовь слабеет, но наша горяча и постоянна, как никогда.

— Такой она останется всегда, — заверил ее Холмс. — Мы вовсе не стары, мы в самом расцвете сил. Мне сорок восемь, я старше тебя и на несколько лет моложе Уотсона — но старина Уотсон говорит, что в и сорок многие из самых сильных и атлетически сложенных мужчин уступают мне в быстроте и выносливости.

— Стало быть, ты согласен с медицинским заключением доктора Уотсона?

— Безусловно.

Он встал, и они обменялись нежным поцелуем.

— А теперь, — сказал Холмс, — разреши сообщить, что на прошлой неделе мне удалось разыскать бутылку отличного бургундского — прямо напротив, у Доламора. Предлагаю распить ее вместе и обещаю забыть на время о том необычном случае.

Несколько дней прошло в нелегких переговорах с чиновниками из Скотланд-Ярда, а также кредиторами и поверенными сэра Роберта Норбертона. Холмс настойчиво советовал кредиторам и полиции проявить сострадание к отчаявшемуся спортсмену. Прекрасный жеребец сэра Роберта, уверял Холмс, наверняка победит на скачках и принесет своему хозяину достаточно денег, чтобы тот смог расплатиться со своими огромными долгами. В конце концов это здравое мнение возобладало, на предложенных Холмсом условиях вопрос был улажен, и вечер ю мая Холмс проводил в приятном безделье. Он расположился в любимом кресле и наблюдал за Уотсоном — тот возился за письменным столом с какой-то рукописью.

— Еще один из ваших лестных отчетов о моих расследованиях? — спросил Холмс.

— Два-три примечания к записям по делу о поместье Старый Шоскомб и некоторые выписки по профессии, — ответил Уотсон. — Меня попросили провести семинар по тропическим болезням в Лондонском университете.

— Уверен, вы сделаете это блестяще.

Холмс потянулся было к томику Мопассана, но вместо этого взял свежий журнал. Он лениво листал страницы, как вдруг взгляд его упал на заголовок «Хрустальное яйцо».

Холмс со жгучим интересом принялся за чтение.

С год тому назад близ Севендайэлса еще можно было видеть маленькую закопченную лавку, на вывеске которой поблекшими желтыми буквами было написано: «К. Кэйв, естествоиспытатель и продавец редкостей»… [9] Г. Уэллс, «Хрустальное яйцо» (пер. Н. Волжиной).

— Менее года тому назад, пожалуй, — подумал Холмс вслух.

— Что вы сказали? — переспросил Уотсон, подняв голову от стола.

— Я читаю рассказ мистера Г. Дж. Уэллса.

— Ах, Уэллс, — повторил Уотсон с ноткой презрения в голосе. — Писака, торгующий сенсациями, с подозрительно революционными взглядами.

Холмс улыбнулся.

— Вы недолюбливаете его точно так же, как Мопассана.

— Ни в коем случае, — решительно покачал головой Уотсон. — Я уже говорил вам, что личная жизнь Мопассана достойна всяческого сожаления. Уэллс позволяет себе открыто осуждать нашу цивилизацию и наше правительство. О его личной жизни я ничего не знаю. Вероятно, лучше будет не расследовать эту область жизнедеятельности мистера Уэллса.

— Не расследовать? — повторил Холмс, улыбаясь еще шире. — Человек моей профессии не может слышать такое спокойно. Что ж, не буду вас больше отвлекать.