Азиз Алимов - Железноцвет

– Чай из листьев китайской камелии. Зоя?

– Кофе. Черный, без сахара.

– Сейчас все принесу, – снова улыбается девица. – Пожалуйста, раздевайтесь, садитесь. Вещи можно тут оставить.

Пристроив куртки на вешалку, мы устраиваемся в креслах. Синеволосая приносит чай и кофе, а потом остается, чтобы помассировать нам плечи. Я не противлюсь.

– Откуда? – спрашивает Зоя, отхлебывая кофе. – Как, Петя? Я ни хуя не понимаю.

– Откуда меня все знают? В свое время я занимался здесь… деятельностью. По приказу командования.

– А именно? – спрашивает Зоя, и закидывает ногу на ногу.

– Обеспечивал защиту. Поставлял кадры. Много чего.

Я отхлебываю чай. Напротив, за стеклом, мятежный Сахаров оказался под конем.

– Управление, Зоя, находится в состоянии холодной войны с Массивом. Находилось. При этом Массив является неотъемлемой частью городского бюджета. Казино, водочный завод, оружейные мастерские, метамфетаминовые кухни, бордели – вот только часть расположенных здесь организаций, и многие городские предприятия так же принадлежат комплексу. Ты удивишься, если узнаешь, какие высокие чины по вечерам ездят в Массив. Совет ополчения спонсирует художников и музыкантов, в замен те представляют Массив в культурном обществе, в пустоши и за пределами. В соседнем блоке расположена единственная в пустоши печатная машина, на коей производят все, начиная от еженедельных газет и до плакатов про то, что делать при столкновении со сфинксом. В основном, конечно, порнографию. Интернета больше нет, так что люди вроде Саши печатают деньги.

– И ты здесь управлял? В “Бездуховности”?

– Курировал. Помогал, чем мог. Взамен, часть их налогообложения причиталась моей группе. Остальное шло командованию Штаба, которое назначило меня сюда.

– И что случилось?

– Не важно. Грязная история. Ополчение в то время как раз набрало силу, и нас окончательно вытеснили. Эти красавцы, – я киваю на телохранителей, – не часть ополчения, но формально ему подчиняются… Связь комплекса с городом осталась, и налоги Массив платит, но Управление сюда теперь – ни ногой. Очень многим в Штабе это не по нраву.

Раздается глухой звон, и мы вчетвером резко на него разворачиваемся. Но это просто Саша задела дверь кобурой, выходя из спальной.

– Пойдем, – говорит она мне.

Мы выходим в коридор, и Саша закрывает дверь. Я замечаю, что в губе она по-прежнему носит колечко с александритом. Браслет на руке, правда, новый.

– Привет, Смерш, – говорит Саша, и легонько чмокает меня в уголок губ.

Я молча кладу руки в карманы.

– Прости, – говорит она, – нервы. Давно тебя не было. Что случилось?

– Не здесь, – отвечаю я, и Саша кивает.

Она проводит нас в соседнюю студию и закрывает дверь. В центре студии сидит на табурете и грызет яблоко обнаженная девушка лет пятнадцати. Напротив нее стоит мольберт, за мольбертом скрючился мрачный художник. На нас художник даже не оглядывается. В дальнем углу стоит пианино, и кто-то на нем играет, едва касаясь клавиш.

Мы занимаем столик рядом с окном; через полминуты подходит девица с подносом и расставляет сосуды для напитков – две чашки, граненый стакан и бутылку. Пока она разливает, Александра достает откуда-то пластиковую бутылочку, а из бутылочки – одну таблетку. Как только синеволосая уходит, Саша кладет таблетку себе под язык, скидывает балетки и вытягивает свои длинные ноги на диванчике.

– Ты, надеюсь, не забыл, чем все в прошлый раз закончилось, – говорит Саша, – тебе тут нельзя обретаться.

– Я только на минутку, – отвечаю я. Саша задумчиво кивает чему-то своему.

– Дрянь твой чай, – замечает она. – Как ни вари.

Она снимает очки, до половины наполняет свой стакан, а потом достает из кармана маленький металлический флакончик. На тыльную сторону ладони она насыпает две горсточки белого порошка, и втягивает их – одну левой ноздрей, вторую правой, остатки слизывает языком. Не теряя импульса, она берет стакан и опрокидывает его в себя. Потом Саша откидывается на спинку диванчика и распускает свои длинные каштановые волосы.

– Будешь? – спрашивает Саша, открывая портсигар.

– Я буду, – говорит Зоя.

– Не связывайся с ним, конопатая, – расслабленно наставляет Саша, протягивая Зое портсигар. Та берет две сигариллы. – Он только выглядит, как Марк Антоний.

– Как кто?

Александра только тяжело вздыхает и закуривает.

– Саша в свое время была замминистра культуры, – улыбаюсь я. Саша мрачно качает головой. – Потом возглавила министерство пропаганды, перед самой войной, – добавляю я. – Ей только дай поговорить о потерянной культуре.