Валерий Вайнин - Блики солнца в преисподней

– Чёрт! – Глеб отфыркнул воду. – Я скотина. Сколько мы у них не были?

– Четыре дня. Я обещала, что мы завтра заедем.

– Умница.

– Тоже неплохое слово для пароля. Надо записать. А теперь колись: как тебе мой поклонник?

– Редкостный обаяшка.

– А кроме?

– На его «мерседес» птичка накакала. Даш, что ты хочешь от меня услышать?

– Любовь моя, не будь задницей. Ты ведь всё видел.

– Ну и?

– С ним что-то не так?

– Определённо. – Глеб вертелся под ледяными струями. – Теперь ты будешь под охраной. Пока не разберусь что к чему.

– Я тоже буду разбираться.

– Ага, щас! Кстати, его усатый друг проводил меня до «Метрополя». Сильно, видать, полюбил.

Даша округлила глаза.

– Как интересно! Представился он, между прочим, майором ФСБ.

Глеб вновь отфыркнул воду.

– Уверен, так оно и есть. Поскольку работает он как сапожник. – Глеб выключил воду. – Ну их к чертям. Дай-ка полотенце.

Даша набросила полотенце ему на спину и принялась растирать.

– А чего хочет от тебя Мак-Грегор?

Глеб отмахнулся.

– Сам толком не знает. Какие-то его приятели биохимики с туманными проблемами скрываются где-то в Москве. Достал он меня, Даш. Когда приведёт свои мысли в порядок, позвонит. Собирается, кстати, сделать нам запоздалый свадебный подарок.

Даша вздохнула.

– Трогательно.

– А то! Ричард вообще славный парень, если его хорошо встряхивать.

Надев в номере плащ, Мак-Грегор спустился в бар. Там он выпил кофе с круассаном, выкурил сигарету и направился к взятому напрокат «вольво». Голубой цвет автомобиля практически не просматривался: частично из-за налипшей пыли, а частично из-за сгустившихся сумерек. Барона, однако, ни то, ни другое не обескураживало. Он сел в машину, вырулил с тесной парковки и весьма уверенно покатил по маршруту, указанному Люси Ньюгарт.

Сентябрьские сумерки быстро переходили в темноту. Но, несмотря на дефицит освещения, барон вскоре заметил человека, притаившегося за спинкой сиденья. Заметил, рассердился, но не подал виду. Лишь проехав проспект Кутузова, миновав Давыдково и мчась по Можайскому шоссе, Мак-Грегор вознамерился разобраться с «зайцем». С этой целью он свернул на одну из тёмных улочек и притормозил.

– Вылезай и пошёл вон! – скомандовал он негромко.

Человек отлип от спинки сиденья. Тусклого света фонаря оказалось достаточно, чтобы узнать маленького японца со шрамом над бровью.

– Мистер Мак-Грегор, вы меня разоблачили, – нимало не смутился тот. – Значит, по дороге мы побеседуем о политике и о бизнесе.

– Пошёл вон! – повысил голос Мак-Грегор.

Японец покачал головой.

– Боюсь, вы не понимаете. Вам придётся отвезти меня к Ньюгартам. У вас просто нет выбора, мистер Мак-Грегор.

Это заявление привело барона в ярость.

– Устрица протухшая! – гаркнул он, вскинув руку. – Я научу тебя манерам!

«Бардачок» на панели сам собой распахнулся, и оттуда в лицо японцу полетели скрепки, листки бумаги, ключи и закрытый перочинный ножик. Предметы эти неслись быстро, но японец мотал головой ещё быстрей, и ничто его даже не задело. Вся мелочёвка вхолостую осыпалась на пол.

Меж тем японец стал выделять из себя то ли дым, то ли туман – что-то тёмное и клубящееся. Через несколько мгновений салон «вольво» погрузился в сумрак, который оказался гораздо чернее сумрака снаружи.

Барон опешил и вместе с тем пришёл в ещё большую ярость. Он соединил ладони, затем раздвинул – и между его рук вспыхнул огненный шар. Мак-Грегор швырнул шар в противника. Однако в кромешной черноте японец не был виден, и выстрел получился, что называется, вслепую. Сзади раздалось шипенье, запахло палёным пластиком и послышалось хихиканье. Вслед за тем из сумрака выпросталась рука, извивающаяся, точно пожарный шланг, и узловатыми, длинными пальцами с невероятной силой ухватила барона за горло.

– Отвезёшь меня к Ньюгартам! – прошипел голос японца. – Отвезёшь!

Глаза барона полезли из орбит. Хватая ртом воздух, он попытался оторвать от горла кошмарную эту руку. Но хватка узловатых пальцев лишь усилилась, и голос продолжал шипеть:

– Ты подчинишься устрице протухшей! У тебя нет выбора!

Шейный позвонок барона хрустнул, глаза его закатились, язык вывалился наружу. Невероятная рука, однако, не прекращала его трясти, и голова барона болталась, как у тряпичной куклы. Лишь через несколько минут, не ощущая сопротивления, рука втянулась обратно в сумрак. Затем сумрак потускнел и рассеялся. Маленький японец сидел у окошка, и с лица его медленно сходила гримаса бешенства. На задней спинке сияла дыра, выжженная огненным шаром барона.