Войдя в дом, Сорокин спросил: – я осмотрюсь с Вашего позволения? И не дожидаясь одобрения, учтиво разулся и приступил к экскурсии по первому этажу. Из узкой прихожей, через широкую арку он вошел в просторную гостиную, очень светлую, с большим ковром на полу ручной работы с множеством разноцветных геометрических фигурок, некоторые из них были на столько детальными и мелкими, что оставалось только удивляться и восхищаться таланту мастера, всё говорило о достатке хозяев, помпезная, хрустальная люстра, лепнина на потолке в виде цветов и фигурок ангелов, картины на стенах с изображением природы: горное озеро, водопад, морской берег с чёткими следами босых ног на песке или осенним парком с яркой оранжевой и жёлтой листвой. Тут собрана целая коллекция разных климатических зон, взглянул и оказался совершенно в другом месте, на столько далеко, на сколько позволяет человеческое воображение и время. В центре комнаты, большой дубовый стол, от него исходил запах, который отчётливо говорил, что раньше он был могучим деревом, резные ножки его были с рисунками дубовых листьев и желудей, вокруг возвышались орехового цвета спинки стульев, плотно придвинутые к громадной столешнице, в центре располагался камин, он был вычищен, рядом декоративно лежали поленья с лёгкой небрежностью. Из этой комнаты был выход на веранду, открытые двери приглашали на широкую площадку с навесом, кресло-качалка, плетённый столик и стулья, тут можно сидеть часами любуясь любимым садом и отдыхать после рабочего дня, встречать закат и рассвет или просто наслаждаться свежестью дождя не опасаясь промокнуть, через веранду можно попасть на кухню, с её необходимыми атрибутами, множеством инвентаря, чистой как в хорошем ресторане после тщательной уборки и бросающимся в глаза аккуратности хозяйки. Несомненно, чистота в этом доме на первом месте, слишком вызывающая чистота, бросающаяся в глаза, постоянно поддерживаемая и соблюдаемая, в ней не чувствуется жизнь, а только порядок вещей. Всё в этом доме музей, ни пылинки, ни паутинки, нет даже лишнего оставленного предмета одежды, забытой грязной чашки или ложки. Всё четко на своих местах. И сама она женщина красивая, одета не вызывающе, скромно, ни намёка на вульгарность или на домашнюю практичность, волосы уложены, лёгкий, почти незаметный макияж, стройная, платье ниже колен по фигуре, строгое и глаза, зеркало души с заметной грустью, предающие особенный, незабываемый образ печальной женщины. Она ходила за Табуновым молча, как тень, почти не слышно, как в ожидании вопросов и готовая на них ответить, но следователь ничего не спрашивал, а она ничего не поясняла. Осмотрев первый этаж, по винтовой деревянной лестнице мужчина поднялся на верх, тут было царство закрытых дверей, подойдя к ближайшей, услышал голос за спиной: – Комната сына, он на учебе в институте. Опять всё образцово, он ожидал другого, молодежного стиля, плакатов рок групп, электрогитару, беспорядок, но всё идеально, ничего лишнего: заправленная кровать, полки с книгами и учебниками, письменный стол, шкаф, ничего запоминающегося, абсолютно строгий стиль и следователь не стал детально осматривать и просто закрыл комнату. Следующей по порядку была спальня супругов, светлая, просторная, чистая, но неуютная как гостиничный номер, хоть дорогой, но без ощущения тепла родного очага: большая кровать из дерева с высокой узорной спинкой, с резным портретом девы Марии с младенцем на руках, она опустив глаза, взирала на спокойный сон своего малыша с умиротворенным выражением лица, такой рисунок настраивал позитивный лад перед сном и снимал любые неподходящие мысли, икона с Серафимом Саровским, довольно старая и наверное дорогая и намоленная, в остальном ничего необычного, светильник у изголовья, два ночника с каждой стороны в виде гроздьев винограда, свисающих из чаши, опять ничего лишнего, на столько, что очень хотелось заглянуть в шкаф в поисках скелета. На этаже находились еще две комнаты близнецы, с одноместными кроватями, используемые как гостевые со скупым убранством без особых излишеств и кабинет хозяина, который удивил, в нём было всё иначе, чем в доме в целом, там был беспорядок, откровенный, революционный бардак, сложилось впечатление, что тут делалось всё специально, как на зло, разбросанные предметы одежды, книги, документы, пыль на полках и светильнике, в углах паутина и прокуренный спертый воздух. Табунов в недоумении оглянулся назад с вопросительным выражением лица.
Читать дальше
