Артур Крупенин - Каникула (Дело о тайном обществе)

– И как же быть?

– Передайте его преосвященству, что до тех пор, пока не найдем доказательства, я буду негласно снабжать вас информацией. Полагаю, Церковь сумеет ею распорядиться, если что?

– С Божьей помощью, – с улыбкой ответил священник.

Что есть Власть? – рассуждал про себя Командор, сидя с бокалом красного вина на балконе с видом на башни собора Святой Марии. – Щит для слабых? Меч для сильных? Ключ, способный отворить любые двери?

Он отхлебнул вина и, поднеся бокал к глазу, словно в линзу попытался рассмотреть гранитную громаду Святой Марии. И без того вычурные очертания собора стали еще причудливее.

А что есть Вечность? Круг без начала и конца? Здесь и Сейчас, бесконечно расширенные до Везде и Всегда? Ничто так не дополняет друг друга, как Власть и Вечность. Кто сказал, что Власть недолговечна, а Вечность неподвластна?

Господи, только бы хватило времени. Ведь если верить онкологам, у него в распоряжении полгода, от силы год. Всего-то. Чертовы коновалы! Где же вы раньше были? Неужели после стольких лет бесплодных усилий и разочарований, наконец найдя то, что искал всю жизнь, он так и не успеет воспользоваться выпавшей на его долю удачей?

Командор скрипнул зубами, нечаянно прикусив ободок бокала. Хрусталь не выдержал и раскололся. Острый, как бритва, край глубоко разрезал верхнюю губу. Кровь, смешиваясь с вином, хлынула на дно бокала, а в голове Командора откуда-то из прошлого зазвучал рефрен из знаменитой песни Хосе Фелисьяно La Сора Rota [9], с героем которой приключилась похожая история.

Усмехнувшись и не обращая внимания на боль, Командор с любопытством отхлебнул диковинный коктейль, едва ли не на четверть состоявший из его собственной крови, и прикрыл глаза. Хм, какой необычный букет.

На манер сомелье тщательно оросив получившимся купажом небо и только потом сглотнув, он уставился на центральный портал собора – «Врата прощения». Будет ли он сам прощен после того, что уже сотворил, и после того, что еще только собирается сделать?

– Ну что хорошего расскажешь, Григорий? – с нетерпением спросил Лучко, входя в кабинет к Расторгуеву.

– Думаю, насчет глухонемых ты прав. – Поправив очки, эксперт раскрыл объемистую книгу, лежащую на столе. – Вот. Скажи, похоже?

На рисунке было схематично изображен человек, держащий ладонь с двумя растопыренными пальцами возле лица, и стрелкой обозначено направление движения руки. Жест означал «Смотреть».

– Точно, оно.

Для верности Лучко попробовал повторить знаки, руководствуясь иллюстрацией. Он вполне удовлетворился результатом, за исключением одной маленькой детали: несмотря на всю примитивность рисунка, было ясно, что ладонь на картинке развернута в противоположную сторону по сравнению с тем, что показывал Глеб.

– Что-то не так? – спросил Расторгуев, заметив колебания капитана.

Лучко махнул рукой:

– Знаешь, скорее всего, это я что-то напутал.

– Так, полагаешь, жест не тот?

– Вроде тот, но…

Капитан объяснил эксперту природу своих сомнений.

– Хм, с виду мелочь, конечно, но я на твоем месте поговорил бы с сурдопереводчиком, тем более что второго жеста, о котором ты упоминал, я так нигде и не нашел.

– Вероника, мы же так толком и не отметили твой приезд, – спохватился забежавший на огонек Ригаль. – А давайте-ка на днях возьмем и пройдемся по заведениям. Идет?

В оригинальном предложении Луиса прозвучало насторожившее Глеба слово tapeo [10]. Стоит заметить, что, хотя Стольцев и уважал испанскую кухню, он всегда обходил тему tapas [11] стороной, считая это едой, недостойной настоящего гурмана.

Начнем с того, что Глеб еще с университетских времен ненавидел слово «перекус». Есть, так есть или не есть вовсе! Кроме того, выбор закусок, не дай бог, мог оказаться за барменом, а Глеб всегда предпочитал выбирать сам. Наконец, вся эта затея с tapas заочно представлялась ему чем-то вроде салат-бара, а салат-бар, как известно, вкусным не бывает, и точка.

В итоге, отведав немало изысканных блюд в традиционных испанских ресторанах во время предыдущих поездок, Глеб, в силу заочного отвращения, так ни разу и не заглянул ни в одно из заведений под названием bar de tapas, которыми буквально обсижены любые места компактного проживания испанцев: от малого поселка до столицы.

По-видимому, соображения, из-за которых Глеб до сих пор не удосужился изучить популярнейший сегмент национальной кухни, столь явным образом отразились на его лице, что Луис обиженно насупился, а Вероника, успокаивающе хлопнув его по плечу, пообещала: