Виталий Останин - Остерия «Старый конь»

— Странный какой-то! — проговорил Горота, проводив глазами удаляющегося трактирщика. — Как можно заниматься делом, в котором ничего не понимаешь и не любишь его?

— Да половина страны этим занимается! — махнул рукой Мерино. — Тоже мне невидаль.

Он замолчал, задумчиво глядя на стойку, за которой скрывалась кухня.

— Мерино, ты чего? — спросил обеспокоенно Горота, когда в тишине прошло уже пару минут. — О чем задумался?

— Да этот толстячок меня тут надоумил. А что если таверну эту купить?

Друзья изумленно уставились на него.

— И превратить в остерию! — продолжил он. — Шустрый, помнишь? Как Джул хотел! Бельк, подумай! Свое место в мире, гости, которые рады видеть тебя, а ты рад видеть их.

— И готовить ты умеешь, — резюмировал Бельк. — Хорошая идея.

— Хозяин! — практически в один голос позвали они трактирщика, которому неожиданно повезло.

Ночь на 7 октября 783 года п.п

под городом Сольфик Хун

Ближе к вечеру, когда лишь осталось дождаться Бенедикта с его командой, в дверь остерии вошел мальчонка лет двенадцати. По манере двигаться, одежде и выражению лица в нем легко угадывался обитатель Пыльной улицы. Неуверенно оглядевшись по сторонам, он замер посреди зала, явно не зная куда идти дальше.

— Тебе кого, малой? — из укрытого тенью угла спросил Бельк.

Паренек вздрогнул от неожиданности, обернулся на голос.

— Синьора Лика… Послание у меня…

— Говори, я передам. Занят сейчас синьор Лик.

— Велено ему только… — уперся пацан.

Бельк поднялся, не спеша приблизился к посыльному, взял его за плечо и развернул к лестнице на второй этаж.

— Ну раз так, пойдем, провожу.

Мерино как раз заканчивал с зарядкой второй пистоли, когда Бельк ввел мальчишку в комнату. Все остальное снаряжение было готово, размещено по специальным карманам бесформенного черного кафтана.

— К тебе тут посланник от пыльников, Праведник, — сообщил северянин и слегка толкнул мальчишку вперед.

— Вы синьор Лик? — спросил он.

— Я он и есть. — ответил Мерино, откладывая пистолю. — Кто послал?

— Крысюк! Велел передать, что сход был, а Серого на нем не было. Чего сход решил, того Крысюк не знает. Знает, что Серый заперся в своем доме с десятком людей и не выходит. Еще сказал, что с дома его есть ход в подземелье. А еще сказал, что Сом поставил несколько своих за домом смотреть.

— Все?

— Так-то все, только Крысюк сказал, что вы мне заплатите… — мальчишка замялся и выдал. — Сказал: четверть ори.

— Так и сказал? — внутренне улыбаясь, спросил Мерино.

— А вы думаете, легко щас с Пыльной выйти? — вскинулся пыльник. — Там щас стража везде, а я ходы знаю, но мог и попасться! Никого ж не выпускают!

— Согласен, — примирительно поднял ладони Мерино, улыбаясь уже в открытую. — Цена за риск оправдана. Держи.

И он с ногтя большого пальца отправил в полет к мальчугану монетку в четверть ори. Тот сноровисто поймал ее, оглянулся на стоящего позади Белька.

— Так я пойду.

— Ступай.

Бельк вывел мальчишку тем же манером, придерживая за плечо, видимо опасаясь, как бы тот чего не стащил. Спустя минуту вернулся.

— Остерию я запер, можем идти, — сообщил он.

Мужчины уже на улице дождались появления небольшого отряда барона (четыре человека вместе с Бенедиктом), обменялись короткими приветствиями, и под накрапывающим мелким дождем заспешили в район старых доков. По дороге Мерино рассказал кансильеру коронного сыска о сведениях, полученных от Крысюка, и барон согласился, что уходить люди Серого Конни будут все-таки через катакомбы.

Вечерний город был довольно слабо освещен и малолюден: дождь прогнал с улиц всех, у кого там не было дел. Остались редкие патрули городской стражи, спешащие найти приют в тавернах и постоялых дворах редкие путники, да последние уличные торговцы, упаковывающие товары к отъезду. Так что друзья довольно быстро пересекли район старого города, вышли портовый район и свернули на малохоженую дорогу к старым докам.

Раньше здесь строили суда для прибрежного рыболовства и торговли, малотоннажные, как сейчас принято говорить. Рыбацкие лодки, баркасы, купеческие когги. Здесь же, чуть в стороне, были и причалы, пропахшие рыбой и водорослями. Все в один миг, буквально, перестало быть нужно при спуске на воду первых мореходных судов. Купцы забросили тихоходные когги по причине невыгодности, малые артели рыболовов оказались вытеснены с рынка крупными промысловыми компаниями, привозящими с одного улова больше, чем все местные рыбаки ловили за неделю. А морское дно у старых доков оказалось неспособным к пропуску больших кораблей, как следствие, сделав ненужными и склады, и причалы.