Аглая Бузылева - Заговор маски

– Спасибо, Яруша, туес жене отдай, – кивнул тот с улыбкой, – и не «доброго утра», а «доброе утро». А «доброго утра» говорят, когда прощаются. Уроки мои выучила?

– Выучила, – девушка покраснела. – Это я по привычке…

Обе девушки смущенно прыснули и наперегонки бросились в дом. Поздоровавшись с матерью подруги, Яролика отдала ей туес.

Сняв шубку, она села за стол вместе с Гориславой, в нетерпении поглядывая на входную дверь.

– Горя, – шепотом спросила Яролика, стараясь, чтобы хозяйка дома не услышала. – А ты скандинавские баллады читала? Мне так нравятся… И там такие викинги!

– Мне папа читал, – ответила девушка, – а еще галльские эти… мифы. Про Энея и Рим, и про…

Договорить она не успела. Дверь открылась, и в комнату зашел Козарин. Сняв шапку, он кивнул жене:

– Дай девочкам молока, Ждана!

Худая, точно высушенная, женщина со светло-русыми волосами безмолвно, хотя и с заметной неохотой, налила из крынки две глиняные кружки, поставила перед девочками и снова вернулась к ткацкому станку.

– Начнем с галльского. – Козарин присел напротив подружек и вытянул руку ладонью вверх, – Яролика, дай мне свою тетрадь, посмотрю, как ты сделала упражнения.

Яролика торопливо вытащила из нескольких тетрадей нужную, открыла, протянула учителю и, волнуясь, стала ждать приговора.

Козарин внимательно пролистал последние страницы, покивал, усмехнулся кое-где удачному переводу, взял в руки перо и сказал, исправляя:

– Вот тут неверное окончание употребила вдруг. Знаешь же спряжение этого глагола, чего это тебя понесло? И вот здесь неверное время. Действие же длится – надо употребить Imparfait. А в остальном все верно, умница, девочка! Горюшка, давай свою тетрадь!

Он взял тетрадь дочери, почесал задумчиво рыжую бороду, стал переписывать, бормоча:

– Ну, ну, намудрила. Ты тут по-славянски сказала, а надо по-галльски. Когда на другой язык переводишь, надо и думать по-другому! – Козарин поднял глаза на дочь и повторил громче. – Поняла? Когда ты говоришь на иностранном языке, ты сама становишься немного иностранкой. Думай как они – иначе никогда говорить хорошо не будешь.

Горислава быстро кивнула.

– Что же ты говоришь такое, окаянный! – зашипела из угла ее мать. – Мало того, что ереси их учишь, так еще и думать как они велишь!

– Ждана! – нахмурившись сказал учитель, зыркнув на жену.

– Что?! – взвилась та. – Я детей люблю не меньше твоего, а ты их портишь! А если узнают – что делать будем? И как им пригодятся эти знания? Галльская грамматика поможет им белье стирать? Или ребенка укачивать?

– Ждана! – прикрикнул Козарин, – сиди да тки, раз взялась, а в мои дела не лезь!

Она отвернулась к ткацкому станку и обиженно задвигала челноком. Козарин расстроено вздохнул, вернул дочери тетрадь и кивнул ей.

– Горюшка, стихотворение расскажи, которое я задавал.

Девушка нараспев стала читать. Полились из ее уст мягкие гладкие, точно галька, обкатанная морем, звуки. Она с видимым удовольствием грассировала «р» и лепила одну римфу к другой. Черты лица отца разгладились.

– Умница, – покивал он, – Яруша, теперь ты!

Яролика, чуть нахмурив брови, сосредоточилась и начала читать. Козарин внимательно слушал. Девушка читала хорошо, хотя и не так идеально, как ее подруга. В отличие от Гориславы грассировать «р» у нее получалось не всегда, поэтому иногда правильная галльская речь смазывалась акцентом. Однако постепенно она увлеклась стихотворением, и ошибки в речи практически сгладились.

– Замечательно, настоящие галлки! – улыбнулся учитель, – на сегодня отложим этот язык. К следующему уроку выучите вот это стихотворение, – он ткнул пальцем в страницу в книге. – Автор тот же, так что рассказывать о нем не буду – вы уже все знаете. Перейдем к скандинавскому. Сегодня будем читать Сагу о Вельсунгах, которая оказала влияние не только на литературу викингов, но и послужила источником вдохновения для нескольких удивительных произведений галльской поэзии, – сказал Козарин, пододвигая к ним другую книгу в красивой красной сафьяновой обложке, страницы которой были испещрены рунами.

Глаза Яролики засветились от любопытства и интереса, она даже затаила дыхание, пробегая глазами сложную руническую вязь языка скандинавов. Однако взяться за чтение им не удалось. В сенях послышался топот, и через мгновенье в комнату влетел мальчишка лет десяти с волосами пшеничного оттенка и редкими веснушками на лице.

– Папа, там священник! – испуганно затараторил он. – К нам идет, важный такой! С цепью на груди, и крест такой! – он взмахнул руками, обозначая размер. – Я его не знаю, одет богато, приезжий! Мы с Радко играли у их двора, а он мимо проходил и спрашивал у мельничихи, где дом учителя. Он по улице пошел, а я огородами напрямую – и опередил!