Александр Скуридин - Вариант Зеро

Любовь к камню знаменитый горщик привил своим сыновьям. Григорий и Алексей Зверевы подбирали самоцветы для изготовления звезд московского Кремля, для работы над самой дорогой и гигантской картой в мире – индустриализации СССР.

– Здесь прошла целая эпоха, – произносит Готлиб, надевая вязаную шапку.

– Да, Арчи, – откликается Артем и указывает лыжной палкой: – Нам туда!

От Колташей «туристы» сворачивают в лес.

Операция «Шайтан» рассчитана на три дня. Всерьез ее в ФСБ не рассматривали. Но чем черт, или шайтан, не шутит? К тому же специалистов службы чрезвычайно интересовал прибор, имеющийся у американца.

Вообще-то измерялась не ионизация, являющаяся «побочным продуктом». Наиболее точное измерение давало излучение, сходное с тем, как проявляют себя так называемые линии сети Хартмана [41] Гипотетическая необиологическая (геопатогенная) Земная сеть. Гипотеза о ее существовании выдвинута немецким исследователем Хартманом. .

Эти линии, составляющие глобальную мировую сетку из прямоугольников, хорошо идентифицируются рамкой, которую используют в своей практике сенситивы. Наука их не фиксирует и поэтому не признает. Современные приборы, разработанные в спецлаборатории ФСБ, фиксируют не эти самые линии, а ионизацию, порожденную ими, так сказать, побочный эффект. Но уровень ионизации чрезвычайно слаб, поэтому приборы, изготовленные учеными ФСБ, тяжелы и громоздки. А тут портативный, легкий экземпляр…

Я пропускаю эпизод нахождения «туристов» в Колташах. Меня интересует более поздняя стадия развития событий.

Лицо с гневно горящими глазами угрожающе надвигается. Соколов и Готлиб слышат гневный голос:

– Кто вы такие?.. И зачем пришли сюда?..

– В общем-то, посмотреть, узнать… – успевает ответить Артем.

И тут от вершины Шайтан-камня по расщелине на «туристов» сваливается снежный поток, круша редкие деревья, растущие здесь, в неприветливом месте.

Соколов и Готлиб оказываются заваленными. Они ощущают нахлынувшую слабость во всем теле. Перед тем как полностью вырубиться, Артем шевелит толстую сломанную ветку лиственницы. Из образовавшегося отверстия в снежную ловушку просачивается живительный воздух.

– Кто это сделал? – спрашивает Котов. – Я видел какую-то странную физиономию, перекошенную гримасой.

– Тот лик, что увидели парни и ты, Витя, – дух места.

– Я и не думал, что таковые существуют на самом деле, а не в сказках, – говорит мой напарник.

– Существуют, Кот. Есть духи леса, реки, озера. И с ними надо быть предупредительно-вежливым, обязательно спрашивать разрешения посетить то или иное место. Как видишь, наши парни полезли напролом.

Мы выходим из моего кабинета, шествуем по коридору туда, где нас ожидают притомившиеся генералы.

– Наконец-то!.. – восклицает Ларин.

Его «лик», озабоченный до этого, правда, совсем не гневный, как у духа Шайтан-камня, светлеет.

– Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант! – молодцевато произношу я.

– Входите, Быстров и Котов, садитесь и… выкладывайте, что выяснили!

Мы, боевые экстрасенсы, входим, садимся. Затем я начинаю обстоятельный доклад притихшей аудитории, изредка дополняемый репликами Виктора.

Тесть пока молчит, переваривая услышанный рассказ.

– И кто же он, этот дух, Дмитрий Павлович? – спрашивает мой командир.

– Да!.. Имя у него есть? Нам еще надо как-то освободить парней! – подхватывает генерал Омельченко.

– Это бывший шаман, камлавший на вершине Шайтан-камня. Его имя – Кулькатли. На языке хантов и манси оно означает – «чёрта ловил».

– Видать, серьезный дядька этот Кулькатли, ловец чертей и… человеков, без спроса вломившихся на его территорию, – подытоживает дискуссию Сергей Петрович и обращается к Омельченко: – Звони, Алексей Михайлович, к себе на Лубянку. Парней надо выручать от гнева духа места.

Я сбрасываю с моего мобильника изображение той самой злополучной расщелины на монитор компьютера Бурлака.

Хорошо, что я заранее занес на телефон все виды и пейзажи, касающиеся операции «Шайтан».

В генеральской среде начинается движуха в виде переглядывания. Понятно, что «звездоносцам» уже не до нас, простых офицеров. Поэтому я спрашиваю у Сергея Петровича разрешения выйти. На мои слова следует нетерпеливая отмашка.

Но уже перед моим с Витей уходом из командирского кабинета начальник Управления аналитики ГРУ спрашивает: