Лев Альтмарк - Стражи времени

В этом бесконечном ожидании проходит жизнь, а к концу её вдруг открываешь банальную истину: преступников меньше не стало, и никаких вершин ты не покорил. Когда же рано или поздно отгремят финальные фанфары, и тебя проводят на заслуженный отдых, то всё, что тебе останется, это подрагивающие руки, рубцы от старых ран и какое-то непонятное сожаление о прожитых годах, в которых, по большому счёту, ничего радостного и интересного для тебя не было. Даже сын, твоё зёрнышко и самая твоя большая любовь на свете, – и тот уже взрослый и практически чужой для тебя человек. Проворонил ты его со своей дурацкой службой. Прожил жизнь запрограммированной кукушкой, которая снесла яйцо, подбросила в чьё-то гнездо и вернулась к своей привычной кукушечьей жизни… У сына свой мир, в который тебе хода нет. Да и раньше не было. Он тебя по-прежнему любит и заботится о тебе, слушает твои слова и отвечает на вопросы, но сердце его уже не с тобой…

Что остаётся тогда? Сидеть со стариками на лавочке, вспоминать, как раньше хорошо жилось? Всё в руках спорилось, и любые проблемы решались без усилий? И что люди были прежде лучше, чем сегодня? Не хочется, ох, как не хочется такого прозябания, потому что мозги ещё худо-бедно работают, кое-какие силёнки в плечах остались, вот только… головные боли, опостылевшие старые раны и усталость. Ежедневная и изматывающая, которую никаким отдыхом не победишь. Было б настоящее дело, которое не терпит отлагательств, когда нужно куда-то спешить и за кем-то гнаться, выкручиваться из неприятных ситуаций и переигрывать умного и коварного врага, тогда не оставалось бы времени задумываться о болячках. Да они бы и сами от тебя отстали. Просто не угнались бы за тобой. Хотя бы на короткое время…

Да, о сыне. Пока он был юным и совсем беспомощным, я, как ни странно, нисколько не обращал на него внимания. С самого его рождения жена уяснила, что рассчитывать на посильное участие с моей стороны в воспитании ребёнка вряд ли получится. Мент – что с него взять? И я иногда не вспоминал о нём неделями, не знал даже, дома ли он и что у него за душой. Стыдно признаваться самому себе, но так оно и было… А вот сейчас, когда жизнь резко поменялась, вдруг нахлынула на меня запоздалая отцовская любовь. Аж невольную мужскую слезу вышибает… Нет ничего печальней и смешней, наверное, чем сентиментальный мент.

Впрочем, что-то я не по делу разговорился. Не о том бы сейчас толковать, а старческое нытьё лучше оставить в стороне. Или собрать волю в кулак и вообще постараться не ныть. Особенно на людях.

– Илья, – интересуюсь время от времени у сына, – как дела? Хоть бы изредка делился со стариком своими проблемами. Понимаю, что с замшелым пнём молодому баобабу разговаривать не о чем, и тем не менее…

– Всё нормально, папа! – каждый раз отвечает он и смеётся. – Занимаюсь своими делами. Тебе это вряд ли интересно будет.

Его слова можно истолковать как «не твоего ума дело, папа». Поначалу я очень обижался на такие ответы, потом понял, что, окажись я на его месте, выдавал бы, наверное, то же самое. По молодости мы всегда жестоки к старшим и даже не замечаем, как некоторые наши фразы их обижают. Но если ты сам – старший, то стараешься держать марку и изо всех сил пытаешься скрыть обиды, хотя очень остро реагируешь на раны, невольно наносимые близкими людьми. А они этого не чувствуют. Просто им недосуг тратить на нас время, другие у них интересы и другие скорости…

И ведь это повторяется из поколения в поколение. Вряд ли я был лучше или отзывчивей сына, когда пребывал в его нынешнем возрасте. Да и его наверняка ожидает то же самое, когда у него появятся свои дети.

Сижу сейчас у компьютера и раздумываю, какими бы ещё буковками пощёлкать, чтобы из них сложилось что-то более или менее внятное, описывающее моё нынешнее состояние. Выплесну на страничку свои переживания – может, легче станет коротать остаток жизни…

Тем более что бывший мент, вернее, бывший полицейский, не может по определению сидеть без дела. Вот я и сижу у компьютера, словно восторженный юноша, сочиняющий любовные стишки воображаемой подружке и свято уверовавший, что это нетленные шедевры, за которые его кто-нибудь погладит по головке или хотя бы пожмёт руку…

– Пап, закрой за мной дверь! – доносится голос сына.

– Куда ты на ночь глядя?

Задавать подобный вопрос двадцатипятилетнему парню, наверное, не совсем уместно, но он, проводя ночи напролёт за ноутбуком и сочиняя какие-то неизвестные мне мудрёные программы, редко в такое время уходит из дома. Днём у него университет, после – компьютер. Даже на девушек ни минутки не остаётся. Эх, я в его годы… Впрочем, тогда у нас не было компьютеров. Выживали как-то без них…