Пётр Африкантов - Старый дом под черепичной крышей

– Ну, его, этот троллейбус, – сказал Пегас, – трястись в рогатом… долго. Давай в газель.

Они забрались в газель № 36 и плюхнулись на заднее сиденье, там как раз было два свободных места.

– Успели, – сказал Пегас, усаживаясь поудобнее.

– Куда с мешком-то, – заворчала сидевшая напротив полная тётка, явно недовольная соседями и особенно их не совсем чистым мешком из под сахара.

– Сиди и закрой коробочку, – огрызнулся Муха, протаскивая мешок с мельницей между ног пассажиров.

– А ты чего хамишь… «закрой коробочку…»,– передразнила Муху соседка, – я тебе закрою…, шкет несчастный.

– Это я шкет?… Я!.. Я!..– пошёл в атаку Муха. Он не на шутку разозлился. – Пегас, эта дурында меня шкетом назвала!! Ты слышал?!

– Это я дурында!? – захлебнулась слюной соседка. – Граждане! – обратилась обиженная дама к пассажирам, – меня прилюдно оскорбили, прошу быть свидетелями… вот этот смогляк с мешком.

– Совсем распустились,– поддержал женщину усатый пенсионер с палочкой с переднего сиденья.

– Выставить его… пусть пешком идёт раз в опчественном транспорте себя вести не умеет, – вступилась за оскарблённую пасажирку дама в шляпке.

– Кого это выставить!? – вступился за Муху Пегас. – Да он с мешком места меньше занимает чем вы; вон на одном сиденье не умещаетесь, лучше заплатите водителю за второе место, раз два сиденья под себя подмяли.

– Да они над нами издеваются, – взвизгнула та, которую назвали «Дурындой» и вцепилась в Мухин мешок.

– Муха было потянул мешок к себе, но разъярённая женщина вырвала мешок из рук Мухи и передала его даме в шляпке, а та передала дальше. В результате чего мешок благополучно, но не очень деликатным образом очутился за дверью на асфальте. Ругаясь и отвешивая нелицеприятные эпитеты в адрес дурынды, дамы в шляпке и усатого пенсионера, Пегас с Мухой пошли к выходу. Их места тотчас заняли другие пассажиры и газель уехала.

–Вот дурында… Вот дурында… – злился Муха,– взваливая мешок на плечо и направляясь к троллейбусу.

– Сам хорош, – буркнул Пегас, – нечего было задираться…

– Так она сама в бочку полезла…

– Сама… не сама… Теперь вот трясись в рогатом, – зло сказал Пегас, а затем добавил. – Среди людей живёшь, в психологии надо разбираться… С тётками ругаться вздумал… с ними даже милиция лишний раз не связывается.

Усатый пенсионер всё же успел на прощание сунуть Мухе палочкой в бок, от чего ребро немного саднило. Они благополучно зашли в троллейбус №4, сели на заднее сиденье, поставили мешок между ног, чтоб никому не бросался в глаза и стали насчитывать деньги на билет. Ещё две остановки они, разгорячённые случившимся, спорили о деталях произошедшего события в газели. И спорили может быть бы до конечной остановки, если бы не Пегас. Он схватил Муху за руку и, пригнувшись за впереди сидящего пассажира, зашипел: «Кончай базар…».

– Почему я должен молчать, если я заложник вопиющей несправедливости, – сказал Муха и тут же получил кулаком в бок, отчего неожиданно ойкнул, так как Пегас попал в то самое место, куда ткнул палочкой пенсионер.

–Чё разойкался как баба, – прошипел Пегас и указал взглядом в направлении средней двери. Муха посмотрел, куда ему указал Пегас и тут же, втянул голову в плечи и стал втискиваться в сиденье. Через несколько секунд он втиснулся в сиденье так, что его совершенно не стало видно. Около двери на боковом сиденье ехала небезызвестная обоим Мария Васильевна Сорокина, женщина лет сорока, миловидная с грустными большими серыми глазами и совершенно седыми волосами, которые она почему-то никогда не красила, как большинство её сверстниц.

– Откуда тут эта рептилия? – спросил шёпотом Муха.

– Кабы знать? – ответил Пегас. – Да не прячься ты как школьник от двойки, чтоб училка к доске не вызвала.

– А чё? – часто моргая рыжими веками спросил Муха. Рыжая голова его при этом ещё больше покраснела, а яблоки глаз, казалось, втиснулись и углубились в подбровные впадины настолько, что уменьшились почти в два раза.

– Внимание лишнее привлекаешь, – буркнул Пегас. – Закрой коробочку.

Ехали молча, каждый думал о своём. За окнами проплыл кожзавод, затем самолёт на пьедестале, сверкнул большими витринными стёклами магазин «Сказка» – они подьезжали к четвёртому жилучастку и женщина, – которую они оба знали как капитана милиции Сорокину и инспектора по несовершеннолетним, встала и направилась к выходу.

– В отделение собирается идти, – прокомментировал Муха.