Сергей Ивин - Найти зарытую собаку

На помощь к незадачливому дровосеку, поспешила бабка Анастасия.

– Ох, батюшка! Что же ты делаешь? Вас, Виктором величают?

Стенин кивнул, подтверждая, это мог быть только он и никто другой. Проблему с дровами, по возвращению, решил Алексей. В сарае, у Анастасии нашлась бензопила и Талызин, вспомнив свои якутские навыки, лихо расправился с кубометром сушняка.

Баня удалась на славу. Свежими берёзовыми доставалось кому по спине, кому по белёсому заду.

– Поддай, поддай!

Криком, увещевал Виктор, впервые попавший в эпицентр русской бани.

– Отпрянь в сторону, не то ошпарю. Сейчас добавлю. Берегись!

Сергей набрал черпак холодной воды и плесканул на раскаленный камень, который грозно зашипел, на мгновенье остыл и вновь накалился, требуя новую порцию воды, чтобы охладить свой пыл. Все московские запахи словно растворились в одночасье, а потревоженное обоняние улавливало запах полыни, свежего сена и родного дома. Хотелось закрыть глаза и как можно дольше наслаждаться покоем.

– Домой!

Голос Анастасии вывел всех из приятного оцепенения.

– Поторопитесь. Вечерять пора.

Действительно, подошло время ужина, но покинуть парную, не было сил, особенно у Алексея, застывшего на узкой лавчонке, возле остывающих каменьев.

– Да. Бывает же такое. Странное чувство. Ногой, рукой – не шевельнуть, а потаённой энергии скопилось, хоть в пору, горы сворачивать.

Талызин ещё что-то говорил, но Матвеев и Виктор, осоловевшие в чудо бане, его не слышали, сами, пребывая, в умиротворённом и чуть заторможенном состоянии. Тем временем, заходящее солнце, на глазах меняло цвет, превращаясь из ослепительно жёлтого, в багровое, плавно опускаясь, и уменьшаясь в размерах, чтобы утром, опять стать целым и не делимым, как всегда.

Анастасия повторно пригласила всех пройти в дом, и отведать нехитрую деревенскую пищу, без всяких заморских разносолов, зато с припасенной бутылочкой спиртного, по случаю приезда внука. Небольшой круглый стол был уставлен тарелочками, со свежими огурчиками, помидорами, всё приправлено растительным маслом. Блюдо с рассыпчатой картошкой, ломтики сала, да крупно нарезанный хлеб – заканчивали сервировку стола. Ненадолго отлучившись, Анастасия принесла из холодильника кувшин с квасом, настоянный на ржаных корках, с пузырьками и такой забористый, что от него перехватывал дух, и слезились глаза. Точно такой квасок, особенно утром, уважал тёска Матвеева – поэт Есенин.

– Ба, под спиртное, что взять?

Матвеев открыл створку потемневшего от времени буфета.

Анастасия поднялась со своего места, засуетилась.

– Там рюмки сталинские, в уголочке. Их и возьми, только протри. Они почитай без дела, лет тридцать стоят.

Пить из старинных, с двенадцатью гранями рюмашек – одно удовольствие. Целое поколение людей, кто держал их в руках, уже нет в живых, а они, вот на столе, неказистые, из дешёвого стекла, дождались своего часа, чтобы наполниться до краёв, опрокинуться под не хитрую снедь, и снова застыть за створками буфета, ожидая своего часа.

После застолья Сергей отогнал машину в глубь двора, вдоволь напился родниковой водой, припасённой по случаю в Бронницах и, последовав примеру друзей, завалился спать.

Засыпая, он вспомнил Людмилу, и её грустное сообщение перед отъездом. Рухнула очередная надежда в отношении возможного появления ребёнка. Пожалуй, это было единственной проблемой в их семье. Всё остальное, решалось как-то, само собой. Теща, всё чаще косилась на Матвеева, подолгу закрывалась с дочерью на кухне, выясняя, что и как, и кто виноват в отсутствии внуков. Будто кто сглазил…

Мягко ступая босыми ногами по половицам, к кровати, на которой спал Сергей, приблизилась Людмила.

– Так всё на свете проспишь. Думаешь, удрал от меня за сто вёрст, так и жена не нужна стала.

Матвеев понимал, это лишь сон, но прогнать, приятное, бередящее его сознанье виденье, не торопился.

– Родная, ты как здесь?

Людмила улыбнулась и не раскрыв тайны, своего внезапного появления, прошептала.

– Пойдём скорее. Я нам, в баньке постелила.

Семь свечей освещали баню. Сергей приметил, каким-то странным образом, перина деда перекачивала из избы в парную, где ещё не выветрилось тепло, а остывшие каменья без всяких дров, вновь зардели алым пламенем, словно приветствуя и радуясь, столь позднему появлению людей. Откинув кружевное одеяло, Люда юркнула в постель и, прикрывая сорочкой свои стройные ноги, позвала.

– Иди ко мне.