Ольга Толстова - Другая химия

Перелётов сел в мягкое гостевое кресло и ощутил, как скатывается напряжение с позвоночника. Ладно, если нельзя весь кабинет, то пусть у него будет такое кресло, а то его собственное уже разваливается… И пусть ещё будут стол с бюро. И хотя бы один из книжных шкафов.

Хозяин кабинета явно умел жить с удовольствием. И дом его, а точнее родовое поместье Мендоузов, был архитектурной достопримечательностью – старый, с благородными формами и собственным характером. Изнутри дом тоже был наполнен выдержанной красотой – от мебели и картин до интерьерных мелочей. Когда растёшь в такой обстановке, вкус и стиль должны появляться сами собой. А может быть, в таких древних семействах как Мендоузы вкус передаётся уже генетически, как эволюционное преимущество.

Нынешний глава семьи наконец-то появился в дверях кабинета и доброжелательно поздоровался с гостем; Ричард оказался именно таким, каким Перелётов его и представлял. К уже знакомому по фото породистому профилю – прямой нос, слегка вытянутый подбородок, высокий лоб.ю к голубым глазами и густым светлым волосам добавились строгая осанка и свободные движения, и образ сложился. «Аристократ» – Третьяков, написав это на папке Мендоуза, был прав на все сто процентов.

– Здравствуйте, – ответил Леонид, поднимаясь. – Я Леонид Перелётов… Благодарю, что согласились уделить мне время.

– Может это необычно, но я всегда с интересом отношусь к, так сказать, коллегам и готов к общению, – ответил Мендоуз, занимая своё место за столом. – Ричард Мендоуз. Рад нашему знакомству.

– Это… то, что одно «растение» редко скажет другому, – признал Леонид.

– Мы, «растения», избегаем друг друга, но меня всегда удивляла эта традиция, – Ричард улыбнулся.

Леонид понял, что никак не умолкающая зависть нашла новый предмет: мало кого из «растений» эта традиция удивляла, иногда отчуждение было инстинктивным, и общение стоило больших усилий. А вот Ричард, наверняка, с той же лёгкостью мог говорить и с нормальными людьми, заводить друзей и возлюбленных.

– Ну что же… – подал голос хозяин. – Как я понял из вашего письма, вы интересуетесь моими исследованиями.

– Да, верно, – Леонид спохватился, раскрыл портфель и достал блокнот и карандаши. – Я… могу делать заметки?

– Конечно, – согласился Ричард. – Я бы удивился, если бы вы их не делали.

– Да… – Перелётов старался припомнить тот список совершенно не интересных ему вопросов, которые специально заготовил. – Моя новая работа будет о прошлом, далёком прошлом, я имею в виду. И о том, как его эхо, пронизывая время, доносится до нас и…

Ричард слушал и доброжелательно кивал. Казалось, что тема ему нравится.

– Это прекрасный образ, – одобрил он. – Как вы наверняка знаете, я отстаиваю теорию о том, что далёкое прошлое сыграло в эволюции нашего, так сказать, подвида значительно бóльшую роль, чем принято думать.

– Да, – Леонид с трудом сдержал вздох облегчения оттого, что угадал с темой разговора. – Расскажите об этом подробнее, если вам несложно. Я уже читал кое-что… из ваших статей, но мне хотелось бы… из первых уст… а может быть, что-то… новое… новые мысли… – его голос затихал. К счастью, Ричарда такие вещи не смущали.

– С радостью, – ответил он. – Итак, начнём с Античности. Или даже немного раньше, с тех времён, когда то, что мы сейчас зовём Древней Грецией, только начало формироваться. Я обнаружил один источник, в котором…

Мендоузы были белой костью разноцветной провинции, кра́я полей, пастбищ и невысоких холмов, где дожди шли чаще, чем светило солнце, а народы много веков смешивались в коктейль умеренных широт. И ещё задолго до того, как этот коктейль стал нацией, здесь пахали землю предки предков Мендоузов. Звались в те времена они, конечно, иначе, но уже были хозяевами этого края.

Предки Мендоузов смотрели на результаты смешения народов – на людей, не знающих, кто они по крови и по языку, свысока. Память предки Мендоузов ставили выше свободы, хотя не знали об этом. Их свобода была свободой границ, связей и пределов. Ибо именно Мендоузы проводили первое, плели второе и устанавливали третье.

Не то чтобы род их не был подвержен переменам, но всё новое, обтачивая по-иному форму, суть оставляло прежней. Пусть сегодня Мендоузы как будто стали ближе к тем, кого раньше удостаивали лишь взгляда сверху вниз, однако гордость по-прежнему текла по их жилам вместе с кровью. Они всё ещё отличались от большинства, и каждый, кому доводилось с ними общаться, ощущал эту разницу.