Эл Ригби: #Тени приходят с моря

© Э. Ригби, 2017

© Shutterstock, Inc., фотография на обложке, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

За окном простиралась полоска густого хвойного леса. Она смазывалась, расплывалась в сплошную зелень; отдельные деревья можно было разглядеть, только если смотреть чуть-чуть вперед, а не прямо. Но Ча́ра не обращала внимания на лес.

Она, сидя на корточках, вглядывалась в огонь, с удовольствием поглощавший угольки в топке, и иногда посматривала на отца, чья широкая спина маячила впереди. Даже сквозь стук колес и треск пламени Чара слышала, как шумно и смешно он пыхтит, будто передразнивая свой любимый паровоз или подпевая ему. Вот он дернул за рычаг – и раздался гудок. Живой поезд Великан возвещал о том, что ему крайне по нраву это путешествие. Он вообще был веселый малый, легкий на подъем. Впрочем, как и на спуск.

– Чара! – Гулкий голос заставил девочку приподнять голову. – Иди поиграй. Тут в охранном вагоне есть мальчик. Он всегда с нами ездит, сын…

– Не хочу, – перебивая, буркнула она. – Я останусь с тобой. Подбросить угля?

– Не надо, – отец улыбнулся, продолжая, однако, озадаченно сдвигать густые брови. – Великану хватит, он сыт. А ты и так вся чумазая.

Чара усмехнулась и потерла ладонью щеку, понимая, что от этого станет только грязнее, и догадываясь, что тогда ее, скорее всего, не пошлют играть с Сама́ном Димитрие́ном, сыном одного из серых . Она ничего не имела против него, даже привыкла, что он всегда где-то поблизости, как тень, но все-таки… свои редкие часы в Гала́т-Доре она предпочитала проводить не в бессмысленной беготне. К тому же у Самана была своя компания, в которой Чаре и другим вроде нее не было места. Впрочем, и самому Димитриену, если подумать, тоже нечего было делать в таком обществе. Он, как и многие глупые мальчишки, просто обманывал себя. Ведь и он, и Чара, и все, кто прибывал из Пятого региона, были для чистого, блестящего и пестрого города невидимками. Вечными невидимками. Саману это, кажется, не нравилось, и он всячески пытался это изменить хотя бы в отношении себя. А вот Чаре было наплевать. Почти всегда.

Поэтому поездки на соседний континент, Проте́йю, девочка расценивала как возможность побыть с отцом в его паровозе, у топки или у гудка. А перерывы, во время которых почтовая служба разгружала и нагружала состав, позволяли погулять по Центральному вокзалу. Послушать разговоры местных, купить пышную сладкую вафлю со сливками и помечтать о путешествии в ползучих вагончиках – маленьких подобиях поездов, сновавших по тонюсеньким рельсам через всю Первосветлейшую. Но на ползучие вагончики времени бы не хватило. Разгрузка длилась недостаточно, да и местные серые охранные все равно не выпускали тех, кого привозил Великан, за территорию вокзала. Разве что военных, в которых видели, так или иначе, своих.

Отец вздохнул и дал еще один гудок. Высоченная, длинная, заросшая мхом стена уже темнела впереди. Огромные ворота, по бокам которых высились две башни-форпоста, распахнулись. Чара подскочила к окну.

Она успела заметить мелькнувшие на укреплениях мрачные лица и привычно мазнуть взглядом по торчавшим из бойниц вороненым стволам. Граница была пройдена. Отец с дочерью как всегда облегченно выдохнули. Хотя иначе никогда не бывало, по крайней мере, на памяти Чары. Великана узнавали издалека, по стройному остроносому паровозу. По искрящемуся белому дымку и большим черным колесам.

Поезд застучал быстрее и увереннее. Вагоны один за другим проскальзывали в открывшийся проем. Чара не могла этого слышать, но ей казалось, она слышала , с каким лязгом снова сомкнулись створки. Дом остался позади. Но дом ждал.

Лес поредел, заснеженные рощи и равнины пропали из виду, и вскоре за окном показалось ласковое незамерзающее море, вдоль которого витками тянулись полузатопленные пляжи. Пока они были еще совсем пустынными, но Чара знала: вскоре пейзаж преобразится. Заброшенное, глухое туловище континента перейдет в гибкий изящный Перешеек, обрастет поселками и городками. Пятый регион (именно так, жители его давно уже не употребляли названия Ве́спа) заканчивался прямо у ворот, рельсы теперь пролегали совсем близко от воды, соленый и пряный запах которой щекотал ноздри. Веспианский живой поезд по имени Великан, везущий сегодня груз руды, немного почты и четыре вагона древесины, помчался быстрее.