Геннадий Ерофеев - Ксенофобы и подкалыватели

– Уважаемый Муамар Хаддафович! – с почти неуловимым оттенком менторского тона в голосе сказал Шеф. – Я имею особые полномочия не посвящать Полифемцева в тонкости операции вплоть до её завершения. Если, конечно, не произойдёт какое-либо ЧП внутри уже случившегося Чрезвычайного Происшествия, классифицировать или, как вы выражаетесь, атрибутировать которое в качестве чрезвычайного тоже, кстати, является исключительно моей прерогативой.

– Понятно, – издевательски прозвучало в шлемофонах после короткого смешка, и Шефу вдруг стало ясно, что Псевдоквазер обладает аналогичными полномочиями.

– Однако, как вам, надеюсь, известно, без команды Полифемцева мы не можем начать операцию «Отлуп», – изрёк Шеф жуткую банальность. – Во всяком случае, выезд Исполнителей ДБ на предполагаемое место посадки неопознанного летающего объекта будет происходить с подконтрольных именно Полифемцеву закрытых терминалов ККК… Муамар Хаддафович?

– Надо срочно оповестить Полифемцева! – вскричал взволнованный Псевдоквазер.

– Что я и сделаю, как только мы положим трубки на рычаги. – спокойно заверил Шеф. – Наша главная задача сейчас – не паниковать и не расширять ограниченный круг посвящённых. Утечка информации недопустима. И вот ещё что. С этой минуты все переговоры по всем видам связи должны быть прекращены. За дополнительной информацией обращайтесь по имеющемуся у вас спецканалу в соответствующие службы ДБ.

Шеф с облегчением отключился и с остервенением плюнул в пространство, затем не мешкая позвонил Полифемцеву.

Председатель ККК, казалось, ничуть не удивился сенсационной новости. Шеф чётко и лаконично изложил обстоятельства дела и поспешил распрощаться со впавшим в прострацию Револьтом Брутовичем.

После оповещения «главных моторов» Программы можно было слегка сбавить темп. Шеф выкурил очередную сигарету и набрал код директора ИМ, вспоминая его любимую поговорку: «Бог, видимо, всё-таки склонен к азартным играм». С неё-то он и начал разговор с Бормашенко, благополучно завершившийся спустя три минуты.

Аналогичная беседа с директрисой СИЗО продлилась как минимум впятеро дольше – благодаря в основном стараниям госпожи Веласкес. К исходу пятнадцатой минуты Шеф дошёл до температуры ключевого кипения. Когда ценой неимоверных усилий ему удалось уговорить госпожу Веласкес положить трубку, он выглядел как заезженный виниловый диск «Бэсамэмучо».

Некоторое время Шеф заслуженно отлёживался в глубоком кресле, затем сунулся в правую тумбу стола. Осторожно выдвинул ящичек с упрятанной под блистер красной кнопкой, несколько секунд тупо смотрел на неё и вдруг осознал, что прозрачный пластиковый «волдырь» нечем разбить. Они предусмотрели тысячи мелочей, а здесь дали маху. Шеф собрался уже вызвать охранника и попросить его раздобыть молоток, но потом устало махнул рукой.

Стащив с левой ноги дорогущий башмак, он принялся истово колошматить каблуком по выпуклой сфере блистера. С восьмого или девятого удара ему удалось нарушить целостность прочного пластмассового «гимена». Смахнув на пол осколки и надев ботинок, Шеф со всей остротой ощутил, что его левая нога не желает нажимать кнопку «подъёма в ружье» ничего пока не подозревающих Исполнителей.

– Господи, дай мне сил! – буквально простонал Шеф и, сардонически усмехнувшись, утопил в панель рифлёный торец кроваво-красной кнопки.

* * *

Тревожный выезд не застал Вольдемара Хабловски врасплох – таких выездов он пережил несметное количество. И всегда Хабловски знал, что именно находится у него в секретном боксе спецфуры. Что и кто. Чаще всего там помещался идущий на задание Исполнитель. Иногда он был налегке, иногда нет. Поскольку ключ от грузового отсека хранился у Вольдемара, Исполнителям разрешалось выходить из бокса и разминать ноги в ограниченном пространстве «загерметизированной» фуры. Обычно незадолго до «десантирования» Исполнителя Вольдемар заходил в бокс, где из раза в раз разыгрывалась трепетная сцена расставания. Ему предоставлялось исключительное право нанести прощальный дружеский шлепок по накаченной попке Исполнителя. Среди ксенофобарей бытовало мнение, что у шутя разгибавшего лошадиные подковы Хабловски удивительно лёгкая рука.

В этот раз всё пошло по другому сценарию. Вольдемару не только не сообщили имени коротавшего время в боксе Исполнителя – он вообще пребывал в неведении относительно наглухо задраенного в спецотсеке груза. Находился ли там личный автомобиль спецагента, или помещалось нечто иное – приходилось только гадать. Начавшаяся операция оставалась непонятной большинству сотрудников ДБ, про её детали не смогли сообщить Вольдемару ни его непосредственный начальник Флегонт Маркович Стереотрубин-Ауге, ни даже всеведущий директор Медицинского Отдела Эдуард Лаврентьев. Одно понимал Хабловски: вместо несостоявшихся учений придётся вступать в реальную схватку с неведомым противником.