Olivia Patterson - Ноты в венах

Взглядом я нашел уборную и вскоре стоял перед зеркалом в комнате, с резкими и кислотными граффити. Приглушенный свет выделял переливающиеся прядками атласно синие волосы. Я помню, каким цветом назвала их моя мама. Цветом океана. Растительность на лице, в отличие от волос на голове была неприметной и только чуть отдавала синим.

Переносица выглядела потрепанно, низко сидящие брови смотрелись сердито или устало , под желто-песчаными глазами сидели синяки, и больше ничего. Почему меня не покалечило? Ответ я наверняка успею найти позже. Я направился к выходу.

Перешагивая через людей, будто не желая разбудить несколько десятков детей в сонный час, я не хотел смириться с тем, что они тяжело пострадали. Через 14 перешагиваний я обнаружил чьи-то наушники и плеер. Раз волосы их обладателя не горят, то ,значит, он перестал слышать. Следовательно, они ему ни к чему. Я подобрал находку.

– Так, хорошо, подписка на ITems,– я выключил их и засунул в карман толстовки, положив деньги в карман предполагаемого владельца.

Несмотря на то, что по ощущениям я спал долго, на улице было примерно около 3 часов. Везде было тихо. Я, как будто, сам оглох, и силы стремительно покидали меня. К дому пришлось добираться пешком.

Было рано думать о том, как хоть кому-то помочь, было поздно думать о том ,мог бы я вообще кому-то помочь. Я дошел до своего магазина. Холодные фонари освещали путь. Беспробудно спали покинутые машины. На дорогах, в парках, в окнах домов никого не было. Я видел силуэты, которые бесцельно куда-то шли, потерянные в тишине. Я зашел в магазин и меня колотило от страха.

Дверь магазина была открыта, инструменты раскиданы. Сэм должен был успеть …Он не успел. Я ринулся назад на улицу, осматриваясь вокруг, его не было.

Я опасался шуметь, но что было делать без сил. Заперев дверь, опустив рольставни, я подошел к фортепиано, поднял крышку и положил руки на клавиши. Во время некоторых уроков по заучиванию партии, я от скуки пытался жать на клавиши таким образом, чтобы они не издали звука. Это получалось если нажимать медленно и плавно. Блики, проходящие через тонкую щель между стеной и жалюзи, падали на лакированные клавиши. Я все не решался, и лишь тихонько давил.

Приняв успокоительные, я сыграл пару этюдов и одну прелюдию. Позже я включил новости. На экране, не исчезая, горела инструкция, и, облокотившись на колени, я стал читать:

– На город был совершен теракт. По всем данным, группировка, совершившая его – организация по нелегальным музыкальным боям «Чёрная филармония»,– в легкие порывисто ворвался воздух. Я обхватил руки и продолжил читать.– Теракт был совершён одним из запрещенных сочетаний звуков, на критической частоте. По предположениям, пострадали все жители и туристы города. Если среди выживших есть те, кто не потерял слух. Внимание! Не выходите на улицу. Как вы знаете, в телах глухих людей образуется диссонанс, который при выходе из носителя, отравляет организмы слышащих людей. Вооруженные силы с других регионов уже в пути. Берегите себя!

Несколько секунд я чувствовал, как холодеют пальцы, и цепенеет тело. Необходим был сон. Встав, я доплел до дивана и, наконец, прикрыл падающие от опустевшего взгляда веки. В двери кто-то резко стал колотить.

– Кто-нибудь! Мама! Открой! Впусти!– прокричали тонко и визгливо.

Я шарахнулся к двери и осторожно её отпер.

– Нельзя просто так колотить двери магазинов . Ты знаешь об этом?– Я протер глаза рукавом толстовки.– Если ты так хочешь, я могу тебя впустить.

–Да, пожалуйста.

Девочка выдохлась и теперь ,как ни в чём не бывало, сидела в кресле. Она была ростом с пол моего и имела компактное хрупкое тельце. На вид ей было около десяти. Её глаза были очень мне знакомы, но я не помнил, где их мог видеть. Они были цвета рассветной травы, как будто капля росы светилась прозрачная роговица. Её волосы напоминали кору вишневого дерева с отливом сиреневого. Как огонёк она светилась, тогда, как тысячи людей потеряли этот свет. Она словно только что родилась – такими светящимися могли быть люди сразу после своего рождения.

– Ты обессилена? Можешь поиграть на любом инструменте, на котором умеешь – непреодолимая забота вдруг охватила меня. Моё взвинченное сознание захотело занять себя, и я не только решил впустить её, но и помочь ей. Так, хотя бы на время, я забуду, каким стал город и люди в нём.

– Это зачем?

Я непонимающе на неё покосился, она, в свою очередь, так же косилась на меня.