Дарья Кандалинцева - Ведьмы горят на рассвете

«Но как?» – пытаясь найти ответ, мой взгляд пробегает по округе, натыкаясь на покосившиеся кресты и могильные плиты, окутанные фантомными, серыми оттенками ночи. Вокруг царит покой, какого в мире мёртвых мне и не снилось. «Кладбище». Но ведь я помню дом в огне, обращающиеся в пепел книги, едкий дым… Я сгорела! От меня ничего не должно было остаться. Как тело уцелело?

Что-то не так.

Голова тяжёлая, а на языке странный привкус. Лекарства? Кровь? Желчь? И словно чужеродный механизм, руки отвечают на мысленные команды с короткой задержкой, когда я потираю замерзшими пальцами плечи. Такое обыденное движение, однако мурашки, бегущие под тонкой блузкой по рукам, убеждают меня, что мне всё это не чудится.

Он интерпретирует мою дрожь неправильно.

– Вы её пугаете, – говорит он друзьям. – Дайте нам с ней поговорить наедине.

– А ты её не пугаешь? – нервно возражает девушка.

– Я всё ей объясню.

– Но…

– Лаверна. – Его голос звучит тихо, но непреклонно. Люди используют подобный тон, когда знают, что их не ослушаются.

Лаверна не отвечает. Её взгляд мечется между ним и мной, и она молча морщит нос. Спустя несколько секунд она всё-таки разворачивается и уходит прочь, в сторону автомобиля, припаркованного за железными воротами, может, расстроившись или разозлившись, или разочаровавшись, – или всё сразу? Парень, однако, не двигается.

С немым вопросом мой «воскреситель» поднимает на него глаза.

– Я не оставлю тебя с ней одного, Мир, – говорит ему друг. – А если она снова попытается на тебя напасть?

– Умоляю, нож-то у меня.

Друг сомневается. Грязь под его ботинками, рядом с моим бедром, хлюпает, когда он переступает с ноги на ногу, мешкая. На миг кажется, что он собирается меня пнуть – просто потому что может, потому что уверен, что я опасна, и мне стоит напомнить, кто здесь главный. Но нет. С недовольным вздохом он в конце концов разворачивается и уходит следом за Лаверной, оставляя между могил за собой мятую траву.

Вероятно, мне и правда должно быть страшно, или хотя бы тревожно, ведь я не знаю ни этих людей, ни того, что произойдёт дальше, но… «Я жива». Это всё, что имеет значение.

Мир продолжает смотреть на меня с напряжённым любопытством. Мы оба сидим на земле, подол его плаща промок в грязи, но ему, кажется, плевать; он ждёт моих действий. Наверное, следует что-нибудь спросить. «Ты правда меня спас?» – Но если бы он предпочитал видеть тебя мёртвой, как бы ты оказалась здесь, дурочка? – «Тогда где мы? Куда делся огонь? Трава зелёная, разве сейчас не зима?»

– Кто ты? – начинаю я и не узнаю собственный голос. Пытаюсь вскарабкаться на ноги, но теперь, окончательно придя в себя, понимаю, что лодыжки тоже связаны.

– Зависит от того, – говорит Мир, – кто ты?

Молчу.

– Ты можешь мне доверять, – добавляет он, демонстрируя верёвку, которая, очевидно, прежде связывала мои руки, и отбрасывая в сторону. – Видишь? Я тебе доверяю.

«Лжец». Ни капли доверия в его расчётливом взгляде.

– Если доверяешь, развяжи мне ноги.

Нож блестит в руках Мира, когда он качает им из стороны в сторону в знак отказа.

– Сначала скажи мне своё имя.

Очередной порыв ветра проносится между нами, напоминая мне, какой беззаботной может быть ночь. Я никогда не боялась умереть, но однажды боялась жить. Теперь, глядя на следы от веревок на своих запястьях, пора признать, что и то и другое ложь – я боюсь как жизни, так и смерти. Моя кожа должна быть в шрамах и ожогах после пожара, однако она мягкая и гладкая, и даже не пепельно-бледная, какой полагается быть у мертвеца.

Вот что не так.

Мой взгляд снова встревоженно пробегает по кладбищу, теперь замечая яму неподалёку, холмик земли и… кости. Понимание происходящего пробегает по позвоночнику леденящей дрожью. «Это не моё тело».

– Ага, – проследив за моими глазами, Мир кивает. – Кости твои. – Простой, печальный факт, никакого сожаления в его голосе.

– Сколько прошло?

– Почти три года.

«А казалось, что тысяча». Три года смерти, тьмы и проклятия… Изменилась ли я? А земля?

– Ну, так? – продолжает Мир. – Помнишь, кто ты? Своё имя? Или годы в могиле свели тебя с ума окончательно?

Облизываю пересохшие губы, сглатывая. Странный привкус на языке почти исчез, мысли стали чётче, но горло теперь горит от жажды. Признак того, что на мне использовали магию.

– Яра… Ярослава.

Выражение лица Мира расслабляется. Если бы он не контролировал свои эмоции передо мной, уверена, выдохнул бы с облегчением: имя, которое он хотел. Душа, которую искал. Не добавляя ни слова, он крутит ножик в руке и начинает резать верёвку у меня на лодыжках.