Сэмюэл Сарджент - Сборник забытой фантастики №1

Подскочив к штурвалу, я навалился на него всем своим весом, но даже с двумя людьми, которые уже были там, мы не смогли повернуть корабль и на полрумба и через секунду со скрежетом врезались в айсберг.

Сотрясение было так велико, что все матросы повалились на палубу, и с оглушительным ревом фок- и грот-мачты полетели за борт, увлекая за собой левый фальшборт и проделывая зияющую дыру в борту барка, когда зазубренные обломки накренились на следующей волне.

Мгновенно все пришло в замешательство. Португальцы бросились к лодкам, но обнаружили, что все, кроме двух, застряли, и попытались перерезать шпангоут. К счастью, канаты так обледенели, что некоторое время они не могли спустить шлюпки, и за этот короткий промежуток времени капитан и я, вместе с другими офицерами, сумели согнать обезумевших парней с лодок и восстановить какой-то порядок.

Провизия и вода были брошены в лодки, но корабль оседала так быстро, что капитан Рэнкин решил, что ждать дольше – верная смерть. Соответственно шлюпки были немедленно спущены на воду, но, глядя на огромные волны и чувствуя на себе ледяной ветер, я повернул назад и предпочел рискнуть пойти ко дну вместе с кораблем, чем добавить свой вес к перегруженным шлюпкам, которые, как я рассудил, едва ли проживут час в ужасающей морской стихии и таком сильном ветре.

Плотник Олаф принял решение присоединиться ко мне, и, стоя на быстро тонущем остове корабля, мы увидели, как два крошечные вельбота отчалили и исчезли в мокром снегу с подветренной стороны. Некоторое время мы ожидали, что корабль утонет под нами, и единственной нашей надеждой было то, что мы успеем соорудить какой-нибудь импровизированный плот до того, как судно пойдет ко дну. С этой мыслью мы сразу же начали собирать все материалы, какие только могли. Но задолго до того, как мы добыли хотя бы небольшое количество того, что нам требовалось, корабль осел так, что палуба поднималась над водой всего на несколько дюймов. Затем внезапно он накренился на левый борт, перевернулся на концах балок и с легким содроганием остался неподвижным, если не считать легкого подъема и падения на волнах. На мгновение мы были поражены и озадачены и не могли понять, в чем дело, ибо я знал, что под нашим килем лежат сотни саженей воды. Однако вскоре мы пришли к пониманию ситуации. Очевидно, айсберг, на который мы налетели, выступал далеко под водой, как огромный шельф, и наш корабль, пройдя над ним до того как врезаться, теперь осел, и уперся в затопленный шельфовый лед. Пока мы были в безопасности и хотя барк покоился в таком наклонном положении, что нам приходилось ползти, а не ходить по палубе, все же мы благодарили Бога за то, что оказались здесь, а не метались в маленьких лодках по милости бури.

Так как оставаться на палубе было бесполезно, мы вошли в каюту, достали еду и питье и сумели установить печку, чтобы разжечь огонь, который оказался очень полезным для наших озябших и онемевших тел. Здесь мы сидели и курили бессчетные часы, пока до нас смутно доносился шум бури и волн, или пугающий нас скрежет киля баркаса о лед под нами. Постепенно шторм утих, и волны не так сильно бились о наш искалеченный корабль. На рассвете мы оба заснули и проснулись только тогда, когда нас разбудил холод, который стал ужасающим, когда огонь угас. Мы разожгли новый костер и, завернувшись в теплые плащи и дождевики, вышли на палубу. Солнце ярко светило у самого горизонта, но, насколько я мог видеть, там не было ничего, кроме сверкающих льдин, разбитых узкими открытыми полосами темной воды и высокими айсбергами. Наблюдая за некоторыми точками, мы вскоре обнаружили, что нас быстро несет на юг, и я спустился вниз, чтобы найти свой секстант и сделать наблюдение. К своему огорчению, я обнаружил, что капитан забрал с собой инструменты, и у нас не было возможности вычислить наше положение, за исключением догадок. Тщательно рассчитав наш дрейф и предположив, что мы дрейфовали с той же скоростью и в том же направлении с момента столкновения со льдом и учитывая наше продвижение с момента последнего наблюдения, я решил, что наши широта и долгота должны быть около 70 ° южной и 10 ° восточной. Холод был теперь так силен, что мы спустились в каюту, лишь изредка осмеливаясь выйти на палубу, чтобы встретиться с тем же усталым, дрейфующим, разбитым льдом. Наше дело казалось безнадежным, так как мы хорошо знали, что находимся далеко за пределами маршрутов любых кораблей и что, если не произойдет какого-нибудь чуда, мы обречены провести остаток наших дней на этом беспомощном обломке, мучительно умирая от голода. С такими мыслями мы легли спать ночью, и в течение шести дней наше существование было лишь повторением предыдущего дня.