Владимир Нестерцов - Багаж императора. Книга третья. Янтарная табакерка

И профессор, наклонившись к уху собеседника, тихо прошептал:

–Изготавливали куклы лидеров стран антигитлеровской коалиции и воздействовали на них шаманскими методами, с привлечением всего арсенала этих средств. Я лично случайно, перепутав двери лабораторий, увидел в одной из комнат, как работали с фигурой Черчилля. Его внешний вид и одежда соответствовали реальному политику один к одному. Он сидел в кресле, выпятив живот, а на журнальном столике лежали сигары и стояла открытая бутылка коньяка. Вокруг него суетилось три шамана и один немец. Они окуривали все дымом и проводили какие-то сложные действия. Я так понимаю: зная распорядок работы англичанина, они выбирали время, когда тот отдыхает, чтобы в расслабленном состоянии организма воздействовать на него и добиться принятия нужного решения, а может и еще что– то сотворить.

Как выяснилось позднее, возможно, именно в эти минуты Черчилль приходил в ярость и в порыве гнева выхватывал изо рта вставную челюсть и бросал ее в стену. Учитывая такую непонятную реакцию, стоматолог изготовил для него две небьющиеся челюсти, которые очень долго служили премьеру несмотря на постоянные серьезные испытания. Кроме этого, премьер спал на двух кроватях: засыпал на одной, а посреди ночи переходил на другую.

От этого сообщения у Сергея глаза полезли на лоб: такого он и во сне представить себе не мог. Но это были только цветочки, основные новости были впереди. Доктор, сидевший напротив него, принял гордый вид, как человек, открывший миру большую тайну. Его лицо покраснело, а речь стала немного бессвязной, так как язык периодически стал подводить его. Он опять с сожалением посмотрел на свой пустой бокал и, уже не стесняясь, предложил закончить этот дружеский ужин хорошим глотком фирменного «Блютгерихт №7». И этот заказ выполнили в кратчайшие сроки, видимо, профессор был здесь постоянным посетителем. Глядя на стоящую перед ним жидкость кроваво-красного цвета, он облизнул пересохшие губы, но почему-то воздержался от употребления. Очевидно, он собирался с мыслями, чтобы выдать что-то сногсшибательное.

– Так вот, встал вопрос, где начать производственный процесс по выработке жидкого янтаря. Он нужен был для экспериментов по бальзамированию, или яснее, чтобы вы поняли, – для сохранения живого в живом. Термин «бальзамирование» здесь не подходит. Необходимо попытаться сохранить живой организм в целости и сохранности, используя жидкий янтарь. В этом был заинтересован и сам фюрер. Он хотел сохранить себя для потомков благодаря рецептам, дарящим бессмертие. И посещение янтарной комнаты, в принципе, являлось специфической подготовкой к этому: организм привыкал к той обстановке, энергетике и визуально и физически. Теперь вам понятно, почему развернулась такая борьба за обладание янтарным кабинетом?

– Да,– подумал Сергей, – теперь мне ясно, что хотел Э.Кох, желая принимать янтарные ванны. А уж он, в отличие от остальных, был в курсе дела всего, что происходило здесь в этом направлении.

– Собрали секретное совещание, – продолжил профессор.– Судили, рядили и пришли к выводу, что в Кенигсберге это сделать невозможно, надо искать другое место. Где его искать? И тут кто-то предложил идею разместить эту лабораторию на одном из островов в Балтийском море. И секретность будет соблюдена, и необходимое снаряжение можно доставить или пароходом, или катером. На том и порешили. Создали комиссию, которая объехала практически все ближайшие острова и в итоге остановилась на острове Боркум. Такой небольшой себе островок. Из достопримечательностей – один маяк высотой в шестьдесят метров, куда заберется не каждый, так как осилить надо всего лишь триста пятнадцать ступенек по винтовой лестнице. Выставили там круглосуточный пост, проложили узкоколейку, завезли оборудование и начали изготавливать жидкий янтарь в больших чанах. Они были сконструированы таким образом, что тот состав, который размягчал янтарь, постепенно испарялся и стекал вниз. Ведь нагревать его было нельзя. Мы специально провели эксперимент и выяснили, что янтарь плавится при температуре двести восемьдесят семь градусов Цельсия. Но с ним погибает и все живое. А наша задача была это живое сохранить.

Роде остановился и, наконец решившись, приложился к кружке, словно человек после недельной жажды. Багряная жидкость большими порциями вливалась ему в рот, судорожно дергала кадык, а затем равномерно распределялась по пищеводу. Буквально мгновение – и кружка показала свое пустое дно, когда профессор с громким стуком поставил ее на место. Промокнув салфеткой залоснившийся подбородок, он в блаженстве закрыл глаза, а затем продолжил.