Питер Блэк - Карманная вселенная [litres самиздат]

– Да, теперь мы все живем в раю! – он говорил громко, делая глубокие паузы между предложениями. – Мы сделали это место воистину прекрасным, мы сделали его таким, что здесь хочется жить вечно! Но сегодня мне придется сообщить вам страшную тайну… – вдруг Николас перешел на шепот. – Представляете… мы все стареем!

Слушатели переглянулись. Сейчас они пытались понять, к чему клонит этот искусный актер, так артистично излагая столь банальные истины.

– Да, мы стареем! – повторил он, изобразив на своем лице гримасу разочарования. – И постепенно краски нашего мира начинают тускнеть, – вторя его словам, электрохромные стекла начали затемняться, погружая аудиторию во мрак. – Но мир снаружи остается прежним, – одинокий луч очень красиво разрезал по вертикали одну из стен, ворвавшись в полумрак гостиной ослепительным лезвием света. – Мы больше не можем ощутить всю его прелесть, так как делали это раньше.

Стены окончательно сделались темными, свет померк, и в помещении зажглись искусственные лампы подсветки, напоминающие церковные свечи.

– И я вам скажу больше, – сообщил оратор заговорщически шепотом, – к нам подступает страх смерти. Нет, нет, не переживайте, – Николас вновь возбужденно замахал руками, – до смерти еще далеко. Я еще не дошел до этого. Но уже сейчас мы начинаем видеть только его – наше грядущее неизбежное! – он понизил тон. – И вдруг мы отчетливо понимаем, что нам не нужны больше ни женщины, ни острова, ни яхты, ни любые радости жизни, а нужна лишь старая добрая утка, – он страдальчески улыбнулся.

Стены аудитории вновь сделались прозрачными. Изображения на них искусственно стали увеличиваться, концентрируясь то на одном, то на другом из перечисленных ученым предметов роскоши. Постепенно картинки полностью оторвались по смыслу от окружающего пейзажа, транслируя отвлеченный видеоряд. Там были и парусные регаты, и горные восхождения, и гонки на аэроциклах, и шикарные застолья в орбитальных ресторанах, изображения новорожденных и силуэт влюбленной парочки на фоне заката – короче, все то, что у простого обывателя соответствует понятию «радости жизни».

– Да что говорить, я не смогу выкурить эту гребаную сигару, чтобы у меня не заболело внутри!

Николас достал из портсигара продолговатый предмет и затянулся им в полной тишине. Над аудиторией потянулся сизый дымок, и собравшиеся недовольно зашушукались. Лицо Авроры при этом изобразило гримасу отвращения.

– Я не смогу выпить виски и заняться любовью – какая же это жизнь?! – воскликнул он с досады, не обращая внимание на недовольство аудитории. Затем он положил сигару на столик и посмотрел на нас умоляюще. – А потом… Что потом? – взгляд его подвернула печаль, а на лице застыло выражение артистичного отчаяния. – Я неизбежно умираю!

На последних словах свет в помещении полностью выключился, погрузив слушателей в кромешную темноту. Остался виден только тлеющей уголек лежащей на столике сигары. Так прошло пару секунд, и свет зажегся вновь.

– Зачем все это? – спросите вы, – декламировал статный оратор. – Зачем любовь и ненависть, страдания и радости, богатство и таланты, если все, что нас окружало, отправится вместе с нами в могилу? – он возвел очи к потолку, заменяющему ему небо, а затем указал на одного из слушателей в зале. – Посмотрите на моего отца! – все взгляды устремились на старого грека, подобно Хоккингу, сидящего в первом ряду в инвалидном кресле, древнего и изъеденного кривыми морщинами, как гористый ландшафт его родины. – Он стар, очень стар, но он по-прежнему хочет жить! Нет, решите вы, ему пора на покой, пора сойти со сцены бытия, но он не хочет этого! В душе он молод! В душе он кричит: «Хочу чувствовать, слышать, видеть, любить в полную силу!» – голос Патероса стал тише. – Таков он внутри… но снаружи мы видим лишь унылого неподвижного старика. Прости, папа, – он спустился со сцены и поцеловал отца в щеку. – Трагедия нашей жизни – неизбежная смерть! – заключил грек. – Но пришло время перестать ее бояться и смело сказать ей нет! Давайте скажем все дружно: «Я не хочу умирать»! Повторяйте это снова и снова! Именно так! И вы будете правы! Встречайте, на пороге жизнь вечная!

Все ожидали, что сейчас должно случиться что-то невероятное, но Николас просто подошел к столу и налил себе бокал с шампанского. «Извините, в горле пересохло», – произнес он и сделал глубокий глоток. Собравшиеся недовольно зашушукались.

– Прошу еще немного терпения, – произнес он настойчиво. – Я уже закругляюсь.