Сергей Ванин - Спецотдел «Бесогон» [litres самиздат]

Вот так. Жаль, нет рядом никого из моих сослуживцев, они бы могли поучиться у старшего по званию. Удар их наставника оказался отменным, и сдох кровосос почти сразу. Теперь очередь Горницкого.

– Он сейчас дома, и, по-моему, не собирается ехать на службу – проронил старик.

– Надо его из дома выманить.

– Куда? – деловито осведомился Солодовников.

– К водохранилищу. Ближе к ночи, он должен туда прийти.

– Не знаю, не знаю, – врач поморщился словно от зубной боли, – Горницкий не любит ночных водных прогулок. Прямо-таки терпеть их не может…

– Откуда это известно? – поинтересовался я.

– Во время ночных работ, Горницкий никогда не выезжал с инспекциями. Гидроремнтников проверял лишь днем, днем же катал на лодке знакомых девиц…

Все было ясно, местный царек, как огня боялся оказаться в ночь на водохранилище. Что ж, сегодня он все-таки поедет кататься на лодке ночью, и эта прогулка будет последней в его жизни, если можно называть жизнью то паскудное существование, что ведет этот гад!

Я очнулся от своих мыслей и пхнул носком сапога тело Варчука.

– Можно посмотреть на ваше искусство, гражданин Солодовников? – осведомился я у притихшего вдруг доктора.

– Конечно! – тут же откликнулся врач, с готовностью хватая странную посудину с двумя носиками, – прикажите сделать послушным вашей воле тело этого мерзавца Варчука?

– Именно. Пусть тот, кто был верным слугой хозяина этих мест, сослужит ему последнюю службу и прогуляется к дому своего господина.

– Зачем?! – удивился врач.

– Пусть передаст Горницкому записку, в ней я вызываю его на поединок, ставка в котором жизнь. Пусть зомби Варчук доставит Горницкому мое послание.

– Доставить-то, он его доставит, но где гарантия, что Горницкий примет этот вызов? И кто может ручаться, что вы справитесь с ним? Горницкий очень силен, а вы, уж извините, не кажетесь мне силачом.

Врач скептически усмехнулся, но я не ответил ему тем же.

– Делайте свое дело, гражданин Солодовников, а я, когда придет время, сделаю свое, – стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком резко, ответил я.

Врач кивнул, усевшись на колени, он поставил перед собой странную посудину, похожую на кофейник с двумя длинными носиками. Только теперь я заметил, что посудина была вся испещрена мелкими значками, похожими на какие-то странные символы и таинственные знаки.

– Что это, заклинания древнего культа Вуду? – вырвалось у меня.

– Не мешайте. Лучше пишите записку для Горницкого, – Солодовников достал из кармана брюк огрызок химического карандаша и протянул его мне, – бумаги нет, – буркнул он.

Я не ответил. Затаив дыхание, я зорко следил за последовательностью действий старика. Вот он взял в руки древний позеленевший от времени медный сосуд и, кряхтя, наклонился над телом Варчука. Вставив одни носик в рот мертвеца, Солодовников замер и принялся бормотать какие-то заклинания. Слов его было не разобрать, они слились в один сплошной гул. Так продолжалось с полчаса. Вдруг, Солодовников замолк и резко дунул в остававшийся свободным носик посудины. В тот же миг тело лодочника дернулось, его руки вытянулись, а ноги согнулись в коленях. Варчук сел в гробу и отрешенно глядя пред собой, принялся вращать головой, словно разминая шею после долгого сна. Признаться, я подумал, что кровосос ожил на самом деле, но его взгляд свидетельствовал об обратном. Лодочник был мертв. А его тело, покорное чужой воле, двигалось, и это зрелище было поистине отталкивающим.

Наконец Варчук встал и шагнул ко мне, протягивая грязную всю в струпьях руку. Я сунул в его ладонь обрывок папиросной коробки, на котором было написано всего пять слов: «Полночь. Пристань. Ты, или я».

Теперь оставалось ждать. Я был уверен, вид убитого мной Варчука заставит хозяина здешних мест играть по моим правилам. Он примет вызов, понимая, что в этой схватке выживет только один. Лишние формальности не нужны ни ему, ни мне. И никакой суд, или трибунал никогда не примет к рассмотрению этого странного дела. Вершить суд буду я сам, если конечно, мне удастся свершить этот самый суд.

Времени до полуночи оставалось совсем немного. Я прятался в доме у доктора, наблюдая через маленькое засиженное мухами оконце за жизнью поселка. Темная кривая улочка была освещена одним тусклым фонарем, который висел на полусгнившем деревянном столбе возле штаба строительного участка. Ветер колыхал фонарь, отчего световые блики крутились и летали взад-вперед, точно цирковые гимнасты.