Гораций Голд - Проблема с убийством

Вначале горожанам не нравилась администрация реформистов из-за высоких налогов, необходимых для жизненно важной борьбы с трущобами; затем не нравилась администрация бизнесменов, потому что высокие налоги оставались без завершенных социальных проектов; после чего голоса отчаявшихся избирателей были отданы отставным служакам, имевшим крайне расплывчатое представление о гражданских правах.

Майор Грин пронзил их из-за стола враждебным взглядом.

— Вы из «Морнинг Пост», да? — рявкнул он отрывистым командирским голосом. — Я думаю, мы договоримся. Ваша газета агитировала за мое избрание. Я советую вам убрать свое объявление и напечатать опровержение. И тогда я не буду требовать приостановки печати.

Редактор открыл рот, чтобы ответить, но Гилрой опередил его:

— Это похоже на цензуру. — Он вытащил сигарету и закурил.

— Чертовски верно, — отрезал майор Грин. — Именно так, и цензура будет твердой, пока этот маньяк в Бронксе держит наших граждан в страхе. И потуши сигарету, пока я тебя не вышвырнул.

— Мы не хотим ссориться, комиссар, — сказал Гилрой, с убийственной невозмутимостью затянувшись сигаретой, которая нехарактерно свисала с уголка его рта. — При том, что находимся, конечно, в гораздо лучшем положении, чем вы. Наши новостные газеты согласятся только на добровольную самоцензуру — если посчитают, что это в интересах общества.

Холодные глаза Грина свирепо выпучились. Ярость сочилась из каждой его поры. Не подчиняясь его напряженным рукам, пальцы зацарапали стол.

— Почему бы тебе не заткнуться, Гилрой? — злобно прошипел редактор.

— Гилрой, да? Та крыса, которая пробралась внутрь кордона…

— Почему я должен заткнуться? — воспротивился Гилрой, не обращая внимания на комиссара. — Спросите его, что он делал последние две недели. Не надо, я вам скажу. Он единственный в полиции, кому разрешено делать заявления для прессы. Репортеры не могут брать интервью у рядовых полицейских и их командиров; они даже не могут проникнуть в опасную зону ночью — если не получат разрешения. А разрешения он не дает. И что толку? Он не опознал ни одной жертвы. Он не может найти тела. Он не знает, кто убийца, где он и как выглядит. А убийства все еще продолжаются, каждую ночь, кроме воскресенья!

— Не обращайте на него внимания, сэр, — взмолился редактор.

— Я жду задержания через двадцать четыре часа, — хрипло произнес Грин.

— Разумеется, — чистый баритон Гилроя заглушил испуганную мольбу шефа. — Последние две недели вы ждете ареста каждые двадцать четыре часа. Как насчет того, чтобы дать нам подозреваемого? И я не имею в виду какого-нибудь нищего бродягу, который оговорит сам себя.

— Я дам тебе лучшее объяснение. Ты скармливаешь мне свои упреки, потому что тебе больше нечего сказать. Большинство газетенок даже не удосужились напечатать сводки после первой недели.

— Прежде всего, позвольте нам самим решать то, что нам делать. Мы не собираемся предупреждать маньяка. У нас свои цензурные соображения, и вполне достаточные. Теперь, что касается входа в опасную зону с официальным разрешением. Мы все равно попадем внутрь, так или иначе; но всегда есть опасность попасть на мушку ваших истеричных полицейских. Наконец, если мы хотим взглянуть на отчлененные конечности и сфотографировать их, что в этом такого? Да и вы продвинетесь намного дальше, чем до сих пор.

Дрожа, майор Грин встал, его осунувшееся лицо искривилось в складках ярости. Он вслепую отодвинул стул. Тот опрокинулся на пол, но он словно не слышал грохота.

Комиссар схватил телефон.

— Я… — он задохнулся и сделал паузу, чтобы прочистить пересохшее горло. — Я справляюсь с этим по-своему. Я живу в районе убийств с женой и тремя детьми. Скажу откровенно — каждый вечер я боюсь вернуться домой и узнать, что кто-то из них пропал. Мне страшно до смерти! Не за себя. За них. Вы бы тоже боялись на моем месте. Вот мой ответ, черт бы вас побрал!

Он поднял трубку, затем уши резанул его пронзительный металлический голос:

— Соедините меня с Олбани — с губернатором!

Гилрой избегал обеспокоенного взгляда редактора. Он весьма беспокоило, почему майор Грин звонит в Олбани.

— Это майор Грин, сэр, комиссар полиции Нью-Йорка. Я убедительно призываю вас объявить военное положение в опасном районе Бронкса. Ситуация выходит из-под контроля. С разрешения мэра. Я прошу ввести Национальную гвардию для патрульной службы. Подтверждающая телеграмма будет отправлена незамедлительно… Спасибо, сэр. Я ценю ваше понимание…