Хосе Сомоса - Кроатоан

Борха стоит к ней спиной, он почти голый, из одежды — только штаны.

— Борха, я думала…

Облегчение, которое она испытывает, — как ложбинка между двумя гибельными волнами. Потому что, когда мужчина оборачивается к ней через плечо, Кармела видит его лицо в тусклом свете открытого люка.

И нож, который он держит в правой руке.

Лицо, повернутое к ней (Борха стоит перед унитазом, но крышка опущена, и девушке непонятно, чем парень занимался в уборной), — это череп со вздыбленными волосами, обтянутый потной кожей. Веки пытаются похоронить глаза заживо.

Борха смотрит на нее сверху вниз. А потом поворачивается всем телом, с ножом в руке.

— Привет, Кармель, — шепчет он и обдает ее насквозь проспиртованным дыханием.

— Как ты? — «Кроме того, что пьян», — с омерзением добавляет про себя Кармела.

Его глаза — как двери в клетки с запертыми чудовищами.

— Неужели ты думаешь, что мне плохо? — вкрадчиво спрашивает Борха. Его гнусавый голос мог бы показаться смешным. Только вот Кармеле не до смеха.

— Нет, я так не думаю. Я не знаю.

— Ты не знаешь.

— Если тебе хорошо, это замечательно, — лепечет Кармела.

Парень делает шаг вперед. Роскошные черные волосы падают на лоб. Когда Борха движется, от отвратительного запаха алкоголя у Кармелы слезятся глаза. В голове у нее возникает картинка из недавних видений: Борха с бутылкой водки. Ощущение такое, что пьянчуга лил водку прямо на себя. Принял алкогольный душ. Или выпил столько, что жидкость уже сочится у него из ушей, из глаз, из пор волосатой кожи. «У него интоксикация: кислота в сочетании с алкоголем» — таков диагноз Кармелы.

Она узнаёт и нож: тот самый, который Борха выбрал, когда Нико велел им всем вооружиться. А где же ее нож? «В гостиной, а где — не помню». Кармела потирает ладони и изображает на лице улыбку. Ей хочется выглядеть приветливой.

— Ну конечно, у меня все хорошо, — объявляет Борха и делает еще шаг. — Чего ты так на меня уставилась? У меня что, грибы на макушке выросли?

— Нет.

— Это мне впору так на тебя вылупиться. Где твои штаны?

— Я их… сняла. Они там…

— Ты шляешься в одних трусах. Или ты их тоже сняла, чтобы трахнуться с этим шизофреником?

— Нет.

— Тогда отправляйся за штанами, а то у тебя совершенно непристойный вид.

Борха говорит так, как будто жует собственный язык.

— Да, хорошо. — Она отступает, он надвигается.

Входная дверь как раз у нее за спиной, но разве правильно будет сейчас убежать и бросить его в таком состоянии? ДА, БЕГИ! — командует ей новый рокочущий голос, бьющий откуда-то изнутри. Но другой голос останавливает Кармелу: если бы все случилось наоборот — Борха ее бы бросил? Впрочем, последняя мысль больше напоминает социальную рекламу: так говорят защитники собак.

Борха идет вперед, мотая головой, заставляя Кармелу отступать в гостиную, и возможность убежать ускользает с каждым шагом, как ускользает от нее и дверная задвижка.

— А знаешь что, Борха… — произносит Кармела, чтобы его остановить, чтобы переключить на разговор мыслящих существ (может быть, таковых на планете осталось совсем немного, — гадает этолог), — ЛСД на самом деле защищает. Мы пережили пик. Если мы отыщем такие же препараты, у нас, возможно, получится… Ты меня слышишь?

— Естественно, я тебя слышу. — Борха оттеснил ее из прихожей в гостиную. Он щелкает выключателем. И делает это с яростью, как будто электричество — предатель и дезертир. — Это ты отключила генератор?

— Я? Нет…

Борха останавливается.

— Я хотел его запустить, — бормочет парень. — С помощью пиджака… но… ничего…

— С помощью… пиджака?

— Заткнись и слушай, когда я говорю.

— Извини.

Борха опирается на серую оконную раму. И демонстрирует девушке свой левый локоть.

На локте сразу несколько порезов, один за другим. Все они мелкие и глубокие, как будто Борха решал на своей коже арифметические задачки. Кармела сразу же вспоминает его пиджак — окровавленный и изодранный. «Что он там делал?.. Он уже за гранью безумия. Его не вернешь».

— Что такое? — ухмыляется он.

— Борха… чем ты занимался?

— Испытывал. Генератор. Что ты делаешь?

Кармела склоняется над темной бесформенной грудой.

— Ищу свои брюки, — объясняет девушка. — Да, вот они.

— Не надо, не одевайся. Снимай с себя все. Всю одежду.

Борха вырастает прямо перед ней, перекрывая выход. Кармела на секунду видит его зрачки: они блестят, как пролитые чернила. Они такие огромные, радужной оболочки у глаз будто бы и нет. Борха смотрит на нее, словно через две дырки, через две скважины на лице.