Борис Сапожников - Noir

— Наша беда в том, что мы слишком логично поступаем, — ответил я. — Наши шаги слишком просто просчитать. В логике сидхи могут превосходить нас, но они не способны кое на что, и это разительно отличает нас от них.

— И что это?

— Порыв, взводный, — я намеренно напомнил Дюрану о нашей службе, — вот что отличает нас от эльфов. Они спокойные, логичные, продумывают всё до точки. Но сколько раз мы ломали им карты, когда держались до последнего, а по их логичным расчётам должны были отступить, или когда кидались в совершенно безрассудные атаки, даже на превосходящие силы.

— Ты предлагаешь нечто в этом роде, ротный? — Дюран тоже явно не без умысла вспомнил о моей прежней должности. — Нечто такое, что можно назвать крайне нелогичным поступком?

— Совершенно верно. — Я щелчком отправил окурок в мраморную урну, установленную перед выходом на лужайку. — У меня был удивительно дерьмовый день вчера, я спал всего пару часов, так что чего от меня ещё ожидать, как не безрассудства?

Чувство юмора у судьбы развито просто до неприличных размеров. Подстреленный мной чернокожий лежал в той самой клинике, в которой, как я считал, держат дочь Равашоля. Больница была частной и не отчитывалась за своих пациентов перед медицинским управлением урба, так как находилась полностью на своём обеспечении. Этим пользовались воротилы теневого бизнеса и преступные бонзы, не первый год находящиеся в розыске. Даже без доноса медсестры чернокожего стоило искать именно там.

Звали его, кстати, Турк. Вот просто Турк. Даже не ясно, что это — имя, фамилия или прозвище. В книгу регистрации клиники он записан не был, а самого пациента вполне устраивало обходиться без фамилии.

Сам Турк не знал пока, что его взяли в оборот. Он находился в своей палате, к нему приходили медсёстры, дважды в день осматривал врач. На все вопросы, когда его выпишут, персонал отвечать конкретно отказывался, что, скорее всего, уже вызвало у Турка определённые подозрения.

Когда же в его палату, у дверей которой дежурили двое силовиков Надзорной коллегии в штатском, вошёл я, сомнения, если они и были у Турка, развеялись, как дым по ветру.

Он сел на кровати, глядя мне прямо в лицо. Выглядел он ещё неважно, отметил я не без злорадства. Большая часть дроби пришлась в правую сторону его тела и лицо. Сильно пострадала рука, до сих пор скрывающаяся под бинтами. Каждое движение доставляло Турку сильный дискомфорт, он старался не морщиться, но получалось у него не слишком удачно.

— Вот ты и попался, голубчик, — с самой мерзкой улыбкой, какую только сумел изобразить, заявил я, закрывая за собой дверь палаты. — Славно я тебе крылышки подпалил.

— Я тебя тоже хорошо достал, — ответил Турк.

Надо сказать, бесстрастный тон выдерживать ему удавалось отлично.

— Не спорю, — кивнул я, — но меня подлатали первым, как видишь. Если надеешься на своих друзей, таких же любителей синих костюмов, думаешь, что они вытащат тебя отсюда, то зря. Санкция прокурора на твой арест и перевод в тюремную больницу получена. Собирай вещи, если они у тебя есть.

Турк находился в клинике в информационном вакууме, он ничего не знал о разразившемся скандале, помешавшем Рюэлю дать санкцию на его арест. Чернокожий не был такой важной персоной, чтобы без визы прокурора урба на ордере невозможно было арестовать его. Всё дело было в состоянии здоровья, и тут тот факт, что Турка всё ещё держали в клинике, играл против следствия. Только после ознакомления с рекомендациями лечащего врача лично прокурор урба должен был давать санкцию на перевод в тюремную больницу, снимая таким образом всю ответственность с руководства больницы, где лечится подозреваемый.

Этим утром, как я и предполагал, сразу в нескольких ведущих газетах урба вышли разгромные статьи с фотографиями тела в роскошном интерьере особняка Рюэля. Надзорная коллегия вынуждена была приостановить полномочия Рюэля до конца разбирательства по этому делу.

Так что Турк находился в относительной безопасности, вот только сам он об этом не знал. На чём и строился мой расчёт.

— А ты тут при чём? — приподнял бровь, изображая крайнее удивление, чернокожий. — Или успел в полицию завербоваться ради меня?

— Может, и стоило бы, — в столь же притворной задумчивости покачал я головой, — да свобода, пожалуй, дороже. Я порадоваться за тебя пришёл — в больнице торчать ведь скука смертная. Не то что в камере.

Я подошёл ближе к его койке.

— Вы ловкие ребята, выбили у нас все козыри из рук, — продолжал разглагольствовать я, делая ещё шаг вперёд. — Подтолкнули меня к нужному вам решению, ворвавшись в контору. Вся ваша попытка убийства была игрой, верно? И это притворство нам обоим дорого обошлось. Если бы вы с твоим дружком-полуэльфом на самом деле хотели прикончить меня, уладили бы всё без этого спектакля с удавкой. С пистолетом ты обращаться умеешь, уж это я на себе почувствовал. Вы следили за мной, и когда я навёл вас на место встречи с Равашолем, убрали его при помощи первоклассных наёмников. Оборвали ниточку, а вот ты остался. Последняя зацепка в этом деле — и уж за тебя возьмутся всерьёз. Я даже удивлён, что тебя не убрали раньше твои же товарищи — любители синих костюмов.