Геннадий Ерофеев - Самый большой подонок

— Ольгерт, ты отправишься в Сумеречную Зону в качестве «живца без подстраховки», — после долгого раздумья объявил Шеф. — Тебя доставят туда в специально оборудованной машине Дозорной Службы. Спецавтомобиль поведёт твой старый приятель Вольдемар Хабловски. В Дозорной Службе одному ему известно о твоём задании.

— Жабе ещё известно, — тихо вставил Эдуард.

— Плоховато ты в детстве ловил лягушек, — подтрунил над ним Шеф и, повернувшись ко мне, так сказать, закончил абзац: — По прибытии на место ты должен действовать в неплохо освоенном тобою амплуа «живца без подстраховки». Твоя задача-минимум — локализовать створы двух новых «кротовых нор». Задачу-максимум ставить сейчас бессмысленно: полагаю, неизвестные пока обстоятельства спутают все наши карты. Будет уже неплохо, если ты выяснишь, не используются ли вновь открывшиеся «окна» для заброски к нам иновселенских лазутчиков. А если хотя бы кое-что разнюхаешь о целях и намерениях хозяев тоннелей в отношении нас, то о большем и мечтать нельзя.

— «Живец без подстраховки» — тяжёлый режим, — подал голос Эдуард.

— Стар я стал, — посетовал Шеф, — а то бы сам отправился к чёрту на рога. — Он вздохнул, положил сигарету в пепельницу, опять залез в портфельчик и на сей раз извлек одну-единственную фотографию. — Ещё один вариант исхода для идущего на задание Исполнителя, — прокомментировал он, передавая снимок Лаврентьеву.

Эдуард взял фото и стал его изучать.

Пока он с чрезвычайно серьёзным лицом рассматривал фотографию, я угадывал возраст очередного мальчика.

— Этому несчастному не повезло в вашу сторону, Шеф, — непонятно пробормотал Эдуард и протянул фото мне.

Я вгляделся и прищёлкнул языком.

— Что, проняло? — безо всякой подначки спросил Шеф участливо.

— Да уж, это явно не грудняк и не сосунок, — возвестил я.

Коротко хохотнув, Шеф недобро сузил глаза.

— Этого так называемого «мальчика» в униформе дёртиков уже давным-давно отняли от женской груди. — Он отобрал у меня снимок и в хмурой задумчивости уставился на него. — Бедолаге лет восемьдесят, не меньше. К тому же он мёртв. Надо полагать, от органических причин.

Я проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами. Меня окружала непроницаемая тьма. Снаружи доносился приглушённый лягз металла, шипение сжатого воздуха и прочие плохо различимые шумы. Лёжа лицом вверх, как в гробу, я постепенно переходил к истинному бодрствованию. Испытывая слабость и плохо соображая спросонья, приподнялся на ложе, и тут вспыхнул свет. Я распахнул глаза и огляделся.

Леденящий ужас охватил меня.

В лицо мне не мигая уставились тухлые косые глаза отвратительной нелюди — кругорота головозадого безобразного.

Не поднимаясь на ноги, я резким рывком выбросил тело из постели и, приземлившись на обе ноги метрах в двух от кругорота, принял боевую стойку.

Но кругорот и не думал нападать на меня. Ухватившись руками за обе щеки, он делал с собственным лицом что-то непонятное. Я оцепенело смотрел на слишком человеческие, не похожие на лапы нелюди, руки, и опомнился лишь тогда, когда увидел расплывшееся в широченной улыбке лицо Вольдемара Хабловски.

Помахивая искусно выполненной маской кругорота, Вольдемар разразился дьявольским смехом.

Подобные идиотские розыгрыши были в его духе. Перенял он эту привычку от меня. Я был знаком с Вольдемаром давно. Он был года на три старше меня и намного талантливее. Но даже его мать говаривала о нём как о человеке с хорошей головой, которая досталась дураку. Из-за крупной, всегда коротко стриженной головы он удостоился клички Юл. А прозвище Дюбель Вольдемар по праву заслужил за страшной силы удар правой, так называемой «рабочей», руки. Юл и Дюбель — этими двумя «кодовыми именами» попеременно, в зависимости от обстоятельств и контекста событий, имели право называть Володеньку его самые близкие друзья. Своей «элегической» головой Юл шутя проламывал дюймовые доски, но никто не осмелился бы назвать его безмозглой скотиной. Да, Вольдемар был непрост, и я мысленно поблагодарил Шефа за то, что на роль доброго дядьки, который последним шлёпнет меня по попке и скажет «Ну, давай!», он выбрал именно Хабловски.

— Мои ребята смастерили, — сообщил Вольдемар, демонстрируя искусно выполненную маску кругорота. — В караулке очумеешь от безделья, каждый развлекается по — своему.

Я протянул ему руку.

— Здорово!

— Здорово, бродяга! — Вольдемар ухватил мою неслабенькую длань своею знаменитой правой.