Коллин Глисон - Механический скарабей

Я снова перевела взгляд на жертву. Бедняжке, должно быть, не больше семнадцати-восемнадцати лет. Моя ровесница. Лишь немногим ранее мы говорили об исчезновении и смерти других юных девушек. Могла ли мисс Адлер предположить, что нечто подобное случится здесь сегодня ночью? Должны ли мы были, по ее разумению, предотвратить это? Глубоко вздохнув, я почувствовала резкий железистый запах крови и других выделений организма и сразу отмела все сомнения. Всего несколько минут назад я присягнула на верность короне. Однако момент истины наступил раньше, чем мы предполагали.

Кто эта девушка? Как сюда попала? Зачем кому-то понадобилось ее убивать и каким образом это произошло? Я заставила себя изучить тело: хладнокровно, объективно.

Она лежит на боку, с открытыми глазами, свернувшись калачиком: девушка упала или была сбита с ног .

Прическа не растрепалась: она не пыталась обороняться .

Мало крови на полу: ее убили не здесь .

Это означало… Я взглянула на мужчину, который даже под присмотром мисс Стокер все же смог приблизиться к саркофагу, стоящему сбоку галереи.

На его странной одежде нет пятен крови: он не двигал тело, следовательно, не был убийцей.

Радуясь, что появился предлог отойти от девушки, я приблизилась к молодому человеку:

– Вы касались тела или меняли его положение?

– Нет, я ее не трогал.

Его акцент был похож на американский, но такого произношения я еще никогда не слышала.

– Когда вы появились, я проверял, жива ли она. Я дотронулся до нее, только чтобы проверить пульс.

Его голос звучал напряженно, взгляд метался от меня к мисс Стокер и обратно.

Думаю, даже самый непредвзятый наблюдатель признал бы, что этот молодой мужчина был весьма красив. Кожу его покрывал золотистый загар, а глаза были поразительно голубыми. Квадратная челюсть, твердый подбородок. На вид ему не было и двадцати, и, пока он стоял с поднятыми руками, я любовалась его растрепанными, очень длинными темно-русыми волосами, закрывавшими уши и шею. На нем была красная сорочка без пуговиц, ткань которой липла к его груди как мокрая, хотя это было не так. Странно, но спереди на сорочке были нарисованы или вышиты буквы. Я увидела те, что сложились во французское слово AEROPOSTA, и это подтверждало мое предположение, что молодой человек – иностранец. Если там и были еще какие-то буквы, то их скрывали полы расстегнутой клетчатой рубашки, надетой поверх сорочки. Я никогда не видела, чтобы мужчина носил рубашку вот так, нараспашку. Просто скандал! Сверху расстегнутой рубашки на нарушителе была куртка из черной кожи, которая оказалась намного короче любой мужской верхней одежды, что мне доводилось видеть прежде: ее край заканчивался у талии незнакомца, а не чуть выше колен – и из-под нее виднелся подол клетчатой рубашки.

Брюки на нем также были крайне чудны́е: обтрепанные по краям и слегка потертые на коленях, из синей хлопчатобумажной ткани, как штаны Ливая Страусса, что носили американские рабочие.

А его ботинки! Мне захотелось опуститься на корточки, чтобы изучить их, потому что я никак не могла понять, из какого они материала. Ботинки были зашнурованы спереди подобно женской обуви, но без этих крошечных пуговичек, на застегивание которых уходит целая вечность (мой механизированный «шнуровщик» сломался три недели назад). Серые от старости, но все же с сохранившимся по бокам странным рисунком, они выглядели так, будто были сделаны из резины .

Его обувь была поношенной, но на ней не оказалось следов крови или грязи. Это показалось мне любопытным, так как сегодня весь день шел дождь – впрочем, как и всегда в Лондоне. Было попросту невозможно не испачкаться в грязи даже на верхних уровнях улицы.

Значит, сегодня он снаружи не был.

Любопытно.

Неужели он скрывался в музее еще до того, как на рассвете начался дождь? Я прищурилась, погрузившись в размышления, и обменялась взглядами с мисс Стокер. Я не ожидала, что она уловит ход моих мыслей – нужно иметь опыт в тщательных наблюдениях, всегда говорил мой дядя, – но тем не менее в ее взгляде читался резонный вопрос.

– Вы утверждаете, что не трогали ее и пытались помочь. Но что тогда вы делаете в музее посреди ночи? – спросила я.

– Я… э-э-э… из обслуживающего персонала, – ответил незнакомец. – Мы собирались натереть полы воском.

Бесспорно, улыбка молодого человека была натянутой, но я не могла не оценить его попытку объяснить ситуацию, независимо от того, насколько неправдоподобно звучало его объяснение.