Дмитрий Сафонов: Роман с демоном

Никто не знал толком, сколько ему лет. Кто-то говорил — семьдесят, кто-то утверждал, что почти восемьдесят. Это не имело значения: тренер был всегда и, казалось, всегда будет. Он был вечен, как сам бокс.

Наверное, потому и ходили сюда его ученики — погрузневшие, полысевшие, обросшие семьями и проблемами, заматеревшие в чинах и хлебнувшие всякого лиха, — что хотели воочию убедиться: кое-где настоящие мужские ценности остались вечными. Неважно, на чем ты приехал. Надевай перчатки и дуй на ринг: покажи, чего стоишь на самом деле!

Рюмин выключил воду. Ноющая боль немного утихла. Она покрывала тело пятнами; он чувствовал ее, как дырявую одежду. В некоторых местах мышцы пульсировали, кожа покраснела и вздулась. Через пару часов там будут синяки, но это не то, о чем стоило беспокоиться. Рюмина волновало другое.

Он выдыхался. Все-таки сорок лет — возраст для бокса опасный. Предельный. Хочется сбавить обороты и красиво уйти, но как правильно определить момент, когда уже пора? Даже великие профессионалы не всегда могли это сделать.

— Может, тебе сняться с соревнований? — услышал он голос Шелягина.

Тренер сидел на лавочке. Железный шкаф для одежды скрывал его фигуру. Рюмин снял с крючка полотенце.

— Что, никаких шансов, Юрий Иванович? Шелягин встал и подошел к нему.

— Шансы есть. Но их мало. На первенстве общества соберутся молодые сильные ребята. Может, ты и пройдешь первый круг. Может, повезет, и выйдешь в четвертьфинал… Но потом…

Рюмин энергично растирал тело полотенцем. Дешевый китайский текстиль отказывался впитывать воду, капли скатывались с материи, словно та была намазана гусиным жиром.

Плоский живот в шашечках мускулов, литые тяжелые плечи, широкая грудь и мощная спина, — это все в активе. В пассиве — утраченная скорость и замедленная реакция. В восемнадцать лет ее было на полный рубль, к сорока осталось, дай бог, на пятнадцать копеек…

— Не комплексуй, Сережа, — голос Шелягина стал мягким, сочувственным, и Рюмин ненавидел его за это. — Ты — здоровый молодой мужик. Можешь хватать своих убийц и насильников пачками. Ловить пули зубами и сплевывать их в ладонь, как арбузные косточки. Но… На первенстве будут сильные бойцы. Лучше бы тебе сняться из основной группы и заявиться среди ветеранов. Возраст позволяет. Ты подумай.

Рюмин бросил полотенце в сумку и стал одеваться. Черная обтягивающая футболка, черные вельветовые джинсы и черный же грубой вязки свитер. Все черное, включая ботинки на рифленой подошве и кожаный френч. Вот только волосы — с обильной проседью, и щетина — словно щеки солью с перцем присыпали.

Он достал из кармана мобильный, взглянул на дисплей. Три неотвеченных вызова с разницей в пять минут. Все — от шефа, начальника отдела по расследованию убийств, полковника Надточия Андрея Геннадьевича.

«И чего ему так приспичило?» — вяло подумал Рюмин, хотя заранее знал ответ. Зачем мог потребоваться капитан Рюмин воскресным вечером? Не на дискотеку же его собирались пригласить!

— Значит, шансов мало, Юрий Иванович?

— Мало, — подтвердил Шелягин.

— Но они есть?

— Шансы всегда есть, — изрек мудрый тренер.

— И раунды — по две минуты?

— Ну да. Это же любительские соревнования, — с презрением сказал наставник.

— Отлично! — Рюмин накинул френч, убрал мобильный в карман. — Значит, буду драться! В основной группе.

Его ответ не расстроил и даже не удивил тренера. Возможно, он другого и не ожидал.

— Ладно, — кивнул Шелягин. — Тренировка во вторник, в шесть. Не опаздывай!

— До свидания, Юрий Иванович.

Рюмин вышел из раздевалки в коридор. Он шагал, нащупывая ключи от машины, и думал, что рано списывать себя со счетов. Ну что такое сорок лет? В конце концов, ему пока тридцать девять.

Оптика дальномера немного помутнела, но стволы главного калибра еще не разношены и пороховой погреб не опустел. Сигнальщик, отложи-ка на время «Погибаю, но не сдаюсь». Поднять «атакую»!

А китель… Застегнут на все пуговицы, и кокарда строго посередине лба. Нужно быть готовым. Ко всему.***

…В том числе и к приказу шефа, звучавшему весьма недвусмысленно: забыть про законный выходной (который все равно, кроме как тренировочным поединком, заполнить нечем) и отправляться «по адресу».

— Что там? — спросил Рюмин, выруливая со стоянки.

— Рождественская распродажа! — огрызнулся в мобильный обычно благодушный Надточий. Подобный ответ начальника означал крайнюю степень раздражения. — Меня самого выдернули из дома и целый час терзают звонками. Знал бы ты, что за люди звонят — я уже устал вытягиваться во фрунт и кричать: «Слушаюсь!». Из министерства, из мэрии, из Государственной Думы, — отовсюду. Один Папа Римский что-то запаздывает!