Ольга Куно - Безумный рейс

После того, как подчинённые подтвердили, что да, всё понятно, капитан дал им добро отправляться в путь. Мы остались в поселении вшестером.

Если Иолетрия интересовалась языком, то я с не меньшим энтузиазмом разглядывала местных животных. В первую очередь – длинношерстных зверьков величиной с кошку, которые передвигались по земле и по близлежащим деревьям, используя не только четыре лапы, но и подвижный хвост, наподобие того, как это делают мартышки. Эти существа, название которых оказалось столь же непроизносимо, сколь и большая часть нубийских слов (я лишь уловила знакомое «ре», когда Тьекрдо говорил об их количестве), были явно ручными и с удовольствием принимали ласки жителей поселения, выгибая спину, когда их гладили.

Нас усадили, напоили и накормили, продемонстрировав тем самым, что законы гостеприимства похожи на всех планетах. Чего, впрочем, не скажешь о еде. Первым делом перед нами поставили глубокую миску, наполненную копошащимися белыми червячками. Я с трудом удержалась от порыва неблагодарно скривиться, лицо Саманты приняло страдальческое выражение, а капитан застыл наподобие каменной статуи, наверняка напряжённо ища способ отмазать нас всех от щедро предложенного кушанья и заодно не обидеть хозяев. Положение, как ни странно, спас Тьекрдо.

– О, кажется, я вспомнил: людям обычно не нравится это блюдо, – сориентировался он. – Наверное, вы из тех, кто ест только растения?

Мы активно закивали: вид содержимого миски и вправду даже самого заядлого мясоеда мог с лёгкостью перевоспитать в столь же убеждённого вегетарианца.

– В таком случае вы предпочтёте вот это.

Нубиец сорвал с ближайшего дерева круглый фиолетовый фрукт и передал его Макнэллу. Затем потянулся за следующим.

Фрукты оказались вкусными и быстро насыщали. Капитан первом делом проверил их с помощью специального прибора, внешне напоминающего лупу. Достаточно было одного прикосновения. Аппарат взял образец для анализа и вскоре одобрил продукт, сообщив, что опасности для человеческого здоровья тот не представляет.

Далее нас предоставили самим себе, давая возможность отдохнуть и пообвыкнуться. Поначалу то Макнэлл, то Аркадайос ещё задавали местным жителям какие-то вопросы при помощи Иолетрии и лингуана. Но постепенно все разбрелись, рассматривая кто животных, кто дом а , кто пёструю растительность.

Четверть часа спустя я обнаружила Иолетрию сидящей с электроблокнотом на краю широкого бревна. Вид у неё был уже не воодушевлённый, скорее, растерянный. Лингвист снова и снова пробегала глазами по тускло светящемуся экрану, шевеля при этом губами, а затем разочарованно качала головой.

– Что-то не ладится?

Я подсела рядом.

– Ничего не ладится. Их счётные слова – это какая-то полная бессмыслица.

Иолетрия подвинулась, удостоверяясь, что у меня достаточно места. Похоже, она была не прочь поделиться результатами своих исследований, пусть даже на данный момент считала, что похвалиться ей нечем.

– То самое «ре»? – сочувственно спросила я.

Она со вздохом кивнула.

– Понимаешь, выбор счётного слова зависит от существительного, с которым оно используется. У нас, например, можно сказать «семь человек студентов» или «семь голов скота». А наоборот – никак нельзя. «Семь голов студентов» – это разве что если бедолагам по-настоящему головы поотрубать, а «семь человек скота» – и вовсе нонсенс. Потому что при счёте классификатор «голов» используется только для животных (и то редко), а «человек» – только для людей. В нубийском примерно так же. У них есть классификатор «эн» для своих, нубийцев. Есть «ке» для неодушевлённых предметов, правда, не для всех. Есть «ре». И я всё никак не могу разобраться в этой системе. Сначала я думала, – она стала показывать мне начерченные в блокноте таблицы, – что «ре» используется для всех одушевлённых предметов, не считая самих нубийцев. Поэтому его и употребляют, говоря о людях. Эта гипотеза подтвердилась, когда Тьекрдо применил «ре» к дуэллийцам. И в памяти лингуана фигурирует предложение, где это же самое слово используется при подсчёте животных. Но дальше мы пришли сюда – и разговор зашёл об этих обезьянках.

Она отыскала глазами ближайшего четырёхлапого длиннохвостого зверька. Я сильно сомневалась в том, что этих существ следует причислять к приматам, но промолчала, поскольку в данном случае такие нюансы принципиального значения не имели.

– Так вот, с ними, – увлекшись, Иолетрия начала жестикулировать, – классификатор использовался совершенно другой, «эз». Значит, «ре» – это не просто живые существа, это какой-то подвид живых существ. Дальше – хуже. Выяснилось, что и с растениями всё по-разному! Для одних выбирают «ке», о котором я упоминала, а для других – всё то же «ре»! Представляешь? – Она в отчаянии опустила руки, не переставая крепко сжимать блокнот. – Вон те цветы видишь?