Александра Гринберг - Некромант для рыжей шельмы (СИ)

От попытки вспороть ему горло Макс увернулся. Отклонился назад, обхватил руку Эндрю. Собирался выбить нож из его руки, но не успел. Кулак Бэйли ударил в живот, заставляя судорожно ловить ртом воздух. Недолго, но этого хватило, чтобы чужое лезвие полоснуло по лицу, оставляя на щеке глубокий порез.

— Будем драться как простые людишки? — зашипел Бэйли с насмешкой. — А ты затейник, Макс. Мне нравится.

Простые. Только сильнее и живучее любого человека. Раны затягиваются слишком быстро, даже без особых усилий. И слишком долго — как для того, кто хочет успеть спасти Билли.

Сначала щит — в ту сторону, где должна быть Билли. Макс так и не отменил контрольную сеть, ни на миг не желая терять её из виду. Жива.

«Пока жива».

Не пока, а ещё очень, очень долго. Иначе Максу жить тоже незачем.

Защитная сфера сверкнула, повисла на двери и стенах соседней комнаты. Её не хватит надолго, всего на пару заклинаний. От которых Бэйли вполне может уйти. И отразить. Нет врага опаснее, чем другой сильный некромант. «Объятья смерти» заставили его лишь ненадолго замереть в нелепой позе, «Цепи тьмы» обвили шею, придушивая, оставляя след на коже. И растворились быстро, только и позволив, что отдышаться.

Можно сотворить «Тлен» на все девять уровней, Эндрю такое пока не по зубам. Но щит точно не выдержит. Билли пострадает, а так нельзя. И тратить силы нельзя, ведь потом ей ещё нужно помочь… Макс снова набросился на Бэйли, боднул его головой в живот. Схватил за воротник, отшвырнул на чайный столик, ломая хрупкое дерево чужой спиной. Замахнулся, собираясь вогнать нож в сердце — не убить, так остановить ненадолго.

Бэйли извернулся. В последний момент пнул его по рёбрам, замахнулся. И таки всадил нож в бедро, заставив взвыть от боли.

— Зря, Макс, очень зря, — Эндрю навис над ним, расплылся в радостно-жутковатом оскале. — Не стоило и пытаться. Откуда бы тебе знать толк в хорошей драке?..

Казалось, он испытывает почти сексуальное возбуждение, проворачивая нож в ране и затем вытаскивая его с чуть слышным влажно-чавкающим звуком. Кровь тут же хлынула рекой; от одного вида дурно становилось.

Дело дрянь. Повреждение артерий — это серьезно даже для некроманта. Чтобы худо-бедно заживить такую рану, нужны минимум несколько минут… которых у Макса попросту нет. И мерзавец Бэйли тоже это понимает. Вон, даже нож демонстративно упрятал обратно за пояс.

— Я прямо не знаю, — протянул он, в деланой задумчивости постучав указательным пальцем по подбородку, — добить тебя или свалить отсюда с твоей деточкой, пока ты тут корчишься как червяк?

— Добить, — процедил Макс, тщетно пытаясь зажать рану на бедре. Кровь струйками сочилась сквозь пальцы — уже не так сильно, как поначалу, но оттого было немногим легче. Только и оставалось, что трепаться с этим психом в надежде выиграть ещё хоть пару минут. — Я ж тебя всё равно найду. Слышишь, сучёныш? Найду, где бы ты ни схоронился. И с Хладной ты ещё о-очень долго не свидишься, если тронешь мою Билли хоть пальцем…

Эндрю заливисто рассмеялся, запрокинул голову назад.

— В этом-то и всё веселье, Макс! — снисходительно сообщил он. Однако же как бы невзначай вернул руку на рукоять окровавленного ножа. — Я же говорил — мне забавно. Ты не слушал… вечно вы меня не слушаете, вот и…

Он осекся на полуслове, подавился собственным безумным трёпом. Макс едва успел заметить молниеносное движение чужой руки: миг — и на горле у горе-маньяка будто открылся ещё один рот, широкий и алый.

— Я тебя слушала, Эндрю, — Билли с силой толкнула его на пол; навалилась сверху, пачкаясь в крови, всё ещё держа в руке нож (Бездна знает какой по счету за сегодня). — Я тебя внимательно слушала. Зря, зря ты забыл у меня в боку свой железный ножичек.

И этот самый железный ножичек очутился там, где ему самое место. У Зверобоя промеж рёбер, да по самую рукоять.

Когда бьющееся под ней тело наконец дернулось в последний раз и затихло, Билли облегченно выдохнула и, морщась, неуклюже поднялась. Как ни в чём не бывало проковыляла в сторону Макса, всё ещё онемевшего от неожиданности. Плюхнулась на пол рядом, снова болезненно поморщилась, прижав руку к правому боку, и тут же с неким подобием обычной жизнерадостности заявила:

— Не, ну теперь-то я точно круче тебя.

Улыбка наползла на лицо сама собой. А вместе с ней — нервный, даже истерический смех. Впрочем, уж лучше он, чем тот отходняк, который накроет потом. Лучше, чем сжирающая изнутри пустота, ужас и оцепенение. И уж точно лучше, чем боль от раны — не столько от своей, сколько от той, что на теле его Билли. Макс, неловко подвинувшись к ней, наложил анестезирующее заклинание на них обоих, всю магию направил на регенерацию. А вот спрашивать, как она, не стал. Жива — с остальным справятся.