Михаил Фиреон - Детектив Марк Вентура

На перекрестке проспектов Рыцарей и Булле горел большой костер. Крестный ход давно прошел, людей стало намного меньше. У костра несли вахту, сидели на скамейке со всеми, вытянув усталые ноги, двое полицейских постовых. Стояло несколько принесенных из соседних дворов столов и скамеек. Спиной к столам, лицом к огню сидели люди. Некоторые целыми семьями с детьми, вели свои тихие разговоры, смотрели в огонь. С краю, в стороне от всех, устроился зевающий во весь рот разносчик горячих бутербродов со своим коробом на коленях, устало считал мелочь.

Вертура и Мариса прошли перекресток и спустились к дворцу графа Прицци, у которого заметили большую группу въезжающих в ворота вооруженных пеших и верховых, свернули в сторону дома детектива, прошли параллельно проспекту.

— Я желаю ей зла. Ненавижу ее! — как только они вошли в комнату и заперли изнутри на засов входную дверь, с ненавистью сорвала с себя маску и со злостью бросила ее под ноги Мариса. По ее щекам катились слезы — а ты…

Она было замахнулась, чтобы ударить детектива, но сдержалась и сокрушенно упала на кровать, спрятала в ладони лицо. Вертура снял плащ, подсел рядом, попытался обнять ее, прижать к себе, но она резко, всем телом одернула плечом в ответ. Но он все равно обнял ее, лег рядом и прижался к ее виску щекой. Она уткнулась лицом в подушку и заплакала в голос.

— У принцессы тоже не все хорошо — объяснил он — иначе бы она не стала приходить к нам…

— И что? — возмутилась Мариса сквозь слезы — возомнила она себя моей сестрой… Гадина, дрянь дворцовая… думает, что делает мне одолжение, что ей все можно. Да пошла она к черту, малолетка!

Глядя на ее ненависть, детектив тяжело вздохнул. Он бережно снял с Марисы через голову плащ, взялся за ее косу.

— Не трожь ее! — огрызнулась она — ты мне не муж!

— А если бы я предложил тебе быть моей женой?

— А ты что, предлагал что ли? Нет. Как и все. И кому нужна жена, которая не может иметь детей? — зло бросила она ему, села на кровати и уставилась перед собой в пол. Ее щеки были красными и мокрыми от слез, уголки губ горестно опущены, растрепанные волосы упали на лицо.

— Вот — сказал он, достав из поясной сумки бутылку «Черных дубов», которую он все же прихватил во дворце, вручил ее Марисе в руки — я затоплю печь.

Он наколол дров и, положив их на разгоревшиеся щепки, закрыл стеклянную дверцу печки. Они лежали на кровати, держались за руки, смотрели, как на стенах и потолке пляшут огненные сполохи, слушали говор голосов за окном, эхо шагов и цокот редких копыт. Стояла глубокая ночь. Ему казалось, что в комнате он слышит тиканье каких-то больших и особенно громких часов, и хотя в комнате и не было никаких часов, в какой-то момент он даже различил их бой.

Он слышал еще какой-то необычный и, казалось бы, даже немного пугающий звук, но сейчас эта музыка казалась ему совсем не страшной, а скорее монотонной и грустной, как пение водосточных труб, когда идет дождь. Что-то очень грустное и печальное наполняло его сердце, словно за последними событиями он устал настолько, что волноваться и переживать не осталось уже никаких сил. Мариса так и не прикоснулась к бутылке, оставила ее в кресле рядом с его ножнами с мечом. Слезы прошли. Она легла на кровать и, когда детектив закончил с печкой, взяла его за руку, потянула к себе.

— Если бы у меня было все в порядке, у меня была бы семья — словно рассуждая вслух, сказала она грустно, поделилась тяжелыми мыслями с детективом — хотя это так глупо судить, как хорошо могло бы быть… По крайней мере, как женщина, я бы чувствовала, что исполняю в жизни самое важное, для чего я и существую, свой долг, предназначение. И если бы у нас было бы трое детей, этого Гарро не взяли бы на войну. Тех, у кого больше двоих берут только в гарнизон. Такова инструкция. А может быть, если бы у нас была бы семья, то он был бы другим, не пил бы, не уходил в загул…. Хотя мужчины же не меняются, а женщины все надеются что смогут обуздать смазливого дурачка с красивыми глазками, сделать чтобы их мужик не гулял и не пьянствовал, больше занимался семьей, службой и детьми… Впрочем, это тоже хорошо. Ведь и ты не изменишься… Хотя нет, ты просто уедешь к себе в Мильду, а я останусь тут. Как всегда, у разбитого корыта, одна, но с бутылкой, с мачехой и неудачницей названной сестрой. Как все это глупо… Леди Хельга говорит, что у меня все в порядке со здоровьем. А мэтр Сакс — что так бывает, что женщина не может зачать и все. Просто от головы. Не время, не место, не угодно Богу. А когда будет угодно? Может ему вообще все равно…