Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга 1

— Vivas [12] Живы ( лат .). , — дух вернулся к латыни.

— А эти? — Виктория предъявила фотографии мальчиков.

— Mortui [13] Мертвы ( лат .). .

Одержимый облизал треснувшие, обкусанные до крови губы.

— Я чую их сладкие души.

— Ясно, — сделав известный ей одной вывод, женщина убрала фотографии и обошла стул, пристально разглядывая с разных сторон тело Лукаса.

— Мне приступить к молитвам? — напомнил о себе священник.

— Обязательно, как только назову его имя.

Тот визгливо рассмеялся в ответ.

— Целый месяц сидишь на цепи, как щенок, — Виктория бесстрастно смотрела в безумные глаза. — Ну же, покажи чудо. Удиви меня.

Она склонилась над изуродованным юношей.

— Похоже, ты не в настроении. Жаль, я надеялась уйти под впечатлением.

Взгляд упал на исцарапанную синюю руку. Виктория, наконец, обнаружила то, что её интересовало. Большой палец Лукаса был обглодан едва ли не до кости.

— Vos mortem propinquus [14] Ты близка к смерти / Ты на грани смерти ( лат .). , — изрёк дух прежде, чем она успела отвернуться и сказать:

— Его имя Орниас.

Отец Мартин облегчённо вздохнул и перекрестился.

— Осталась самая лёгкая часть. Не буду вас беспокоить, — бросила Виктория напоследок и, не обращая внимания на крик поражённого демона, захлопнула за собой дверь.

Некоторое время ещё был слышан шум борьбы, но вскоре ритуал завершился, и монастырь впал в протяжную тягучую тишину. Священник из последних сил выкарабкался на воздух. Спотыкаясь на ступенях и придерживаясь за холодные стены, он кое-как дошёл до каменной скамьи, где его поджидала Виктория Морреаф. С мученическим стоном отец Мартин рухнул рядом.

— Не советую больше этим заниматься.

Гостья вытянула ноги и выгнулась, как старая кошка. Прикрыв глаза, подставила лицо сухому итальянскому ветру. Её движения были нарочито медленны и ленивы.

— Мой ученик пока не готов к испытаниям, — скромно ответил старик.

Из-под ресниц мелькнул проницательный взгляд.

— Бережёте его? — уголок рта дёрнулся в полуулыбке. — Не попробует, не узнает.

— На всё воля Господа, — прикрылся заученными словами священник, желая опустить неприятную тему. — А вы не изменились за пятьдесят лет. Кажется, тогда мы встретились впервые? Полвека назад?

— А не виделись сколько? Почти десять? Я начала думать, что вы забыли меня.

— Это невозможно.

Священник деловито поправил одну из тридцати трёх пуговиц на своей рясе.

— Как вам удалось вычислить имя? — спросил он с профессиональным интересом.

— Демон предпочитал общаться на арамейских языках. Логично предположить, что он родом из Ближнего Востока. Привлекают его души мужчин, а не женщин. И чем моложе, тем лучше. Большой палец на руке Лукаса чуть ли не съеден. Мне вспомнилась история о том, как царь Соломон подчинил злых духов и заставил их построить храм Божий. Иерусалим, Палестина, Ближний Восток…

— Имена всех покорённых духов перечислены в апокрифах, — кивнул отец Мартин.

— И первое имя — Орниас. Этот дух преследовал мальчика, верного раба Соломона. И доказательством тому был большой ссохшийся палец ребёнка, из которого демон высасывал жизнь.

— Хорошо, что я догадался позвать специалиста.

Он взволнованно протёр ладони.

— Я подумал… вам следует передать знания достойному человеку.

Виктория вынула пачку дешёвых сигарет, щёлкнула зажигалкой и закурила. Если бы отец Мартин увидел её впервые, непременно бы сделал замечание. Но опыт долгого знакомства подсказывал, что привычка этой женщины тянуться к сигаретам связана с потаёнными глубоко личными переживаниями, о которых вряд ли кому-нибудь доведётся узнать.

— Вы слышали, что сказал дух? — спросила она спустя минуту.

— О том, что вы скоро умрёте? — священник фыркнул. — Никто не солжёт лучше дьявола.

— И всё же это любопытно.

Виктория глубоко затянулась, пропуская смог через лёгкие.

— Если бы мне предложили выбирать себе смерть, я бы предпочла самопожертвование.

— Я нисколько не сомневаюсь в вашем стремлении защищать людей. Вы трижды спасли мне жизнь, а сегодня помогли бедному Лукасу, — отец Мартин еле-еле подавил желание схватить её за плечо. — На ваших глазах свершались великие подвиги и страшные катастрофы. Кто-то смотрит на вас с восхищением, и очень многие с озлобленностью. Но мне вы видитесь глубоко несчастным человеком. Человеком, наказанным за гордость. Время жестоко подшутило над вами. Однако никому не дано судить… Лишь тот, кто несёт крест, может сказать, насколько он тяжёл.