Нина Ненова - Контакты с утопленником

На какую-то долю секунды мне показалось, что я вижу младенца , что я видела, как он потонул там внутри, в ее утробе, как в трясине, вызывая корчи молочно-белой кожи. Да, да, корчи! Целую серию спазм, конвульсий…

Уф! Конечно же, он шевелится, с опозданием догадалась я. Шевелится, так и должно быть. Ведь он живой. Я все еще удивлялась, но теперь уже себе. До каких пор меня будут посещать разные абсурдные видения?.. Однако этот чертов ребенок и в самом деле заставил ее всю содрогаться! Бешено стучал ножками внутри…

— Больно? — услышала я свой слегка охрипший, ненужно сочувственный голос и тотчас покраснела: мой вопрос, похоже, тоже был неуместен.

— Меня зовут Тина. — Тяжело-тяжело шлепая по цементу, женщина приблизилась ко мне. Подошла даже слишком близко. Она дышала неравномерно носом и ртом, и дыхание ее было каким-то липким и ужасно горячим. Таким горячим, что всего через несколько секунд я ощутила его в виде выпавшего на мой лоб тонкого слоя капель. — Прошу тебя, скажи мне: «Тебе больно, Тина?»… Или нет! Лучше так: «Тебе очень больно, милая Тина?» — Она наклонилась, поскольку была гораздо выше меня, и уставилась на меня в упор. Ждала.

— Тебе очень больно, милая Тина? — повторила я испуганно.

— Нет! — Пустыня ее лица мгновенно озарилась, и оно перестало быть «никаким» и «ничьим». Для меня, однако, оно стало еще более незнакомым. — Совершенно не больно! Ну, ты мне вряд ли поверишь, но я хочу этого ребенка… Только мне некуда с ним идти. Он родится самое позднее через неделю-две и конец: мне нельзя оставаться в этом доме. Ни на одну ночь! — Громко вздыхая, Тина сжала ладонями свои шарообразные груди, бросила на них косой недоверчивый взгляд и еще громче запричитала: — Ооох, бедный мой ребеночек, бедный мой младенчик…

— А его отец? — Я воззрилась на нее, совершенно шокированная. — У него что… нет отца? — Я замолчала, конечно, опять с опозданием.

— Ну не может не быть у него отца, милая. Я не амеба, чтобы размножаться делением. Беда, к сожалению, в том, что я не знаю, кто он. По крайней мере сейчас. Но когда ребенок родится и вырастет, то, надеюсь, станет на кого-нибудь похож.

Она отвела поднятые руки назад к волосам, которые — как ни странно — оказались сухими, и быстрыми, какими-то особыми движениями, словно она только имитировала эти действия, начала подбирать их и скручивать «жгутом». Потом туго обвила косу вокруг шеи, при других обстоятельствах можно было бы подумать, что она решила сама себя удушить.

— С тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет, — заговорила она, зло кривя губы, — я ни разу их не подрезала. Я еще тогда поклялась, что бритва никогда не коснется моей головы.

— Бритва?

— Ну и ножницы тоже. Ничего, пока я жива… Знаешь, когда я была маленькая, мой брат часто, очень часто брил мне голову. Наголо. Кричал бывало: «Иди, я тебе скальп сниму!»

— Но почему? — Хотя я и отдавала себе отчет, что в нашем разговоре проскальзывают какие-то нотки безумия, я не пыталась его прекратить. Наоборот, продолжала, и не столько из любопытства, сколько из-за того, что меня охватило обычное безволие. Увы, я не из тех, кто умеет ставить точку в каком бы то ни было деле.

— Вши, — заявила Тина.

— Что?

— Он заставлял меня ходить с обритой головой, чтобы не завелись вши. В те годы, миленькая, мы жили в настоящей лачуге, понимаешь?

— Да.

— Да, но мне что-то не верится. Слишком изнеженной ты мне кажешься. Поэтому я тебя спрошу: почему ты здесь?

— Я приехала всего полчаса назад… — начала я издалека.

— Я имею в виду, что тебе надо в этом жалком пансионе, миленькая? Наверняка ты его выбрала не для того, чтобы сэкономить, не так ли? Ты мне кажешься девушкой из… более высокого общества, скажем так. Или я ошибаюсь?

— Оденьтесь, Тина. Простынете.

— Не думаю.

Но все же она сняла халат с вешалки, повертела его в руках, осмотрела почти с недоумением, словно видела его в первый раз, и неловко напялила на себя. Потом сунула ноги в тапочки — матерчатые, кое-где уже протершиеся и сплошь вымазанные в чем-то черном, по всей вероятности, угольной пылью, закатала рукава до локтей и повернулась ко мне. На меня произвело впечатление то, что ее волосы по-прежнему плотно обвивались вокруг шеи, хотя они были совсем сухие и должны были уже растрепаться. Если только они не склеились от пота… или патологически наэлектризовались.

— Всего полчаса назад? — улыбнулась она, глядя на меня и открывая острые, немного неровные зубы. — И что? Тебе удалось обменяться хоть парой слов с другими жильцами? Они оба ищут здесь… нечто весьма определенное. О господине Халдемане я знаю: он давно это нашел, но вот с господином Трависом вы можете объединиться…