Ричард Кадри - Неправильный мертвец

«Тогда и придет время расплаты. Сначала для Бэйлисс. Затем для Купа» .

В дверь снова тихонько постучали, и в кабинет просунул голову Макклауд.

– В чем дело? – резко спросил Нельсон, на миг забыв о правильных тонах из методички.

– У нас там… инцидент.

– Что за инцидент?

– С Альбертсоном и шредером.

– И?

– Остались только ноги.

– А остальное где?

Макклауд оглянулся через плечо и вновь посмотрел на Нельсона:

– Вроде как везде.

Нельсон вздохнул и взял ведро, которое держал рядом с картотекой.

– Хватай швабру, лопату и какие-нибудь щипцы. Сегодня работаем сверхурочно.

– Скажу остальным, – возбужденно отозвался Макклауд и рванул обратно в отдел.

Нельсон же на минутку задержался в кабинете, пытаясь взять себя в руки. Бесила его не столько необходимость остаток ночи очищать шредер и светильники от ошметков Альбертсона, сколько то, что теперь он не мог никого убить сам. В этом вопросе методичка была бескомпромиссна. В отделах, не участвующих в полевых операциях, допускалось не более одного измельчения, обезглавливания, сожжения или пожирания сотрудника враждебным субъектом – человеком, зверем или киборгом – в квартал. Правило касалось и зомби. Летающие вокруг конечности волей-неволей обрушивали бюджет и снижали боевой дух. Вот и боевой дух Нельсона тоже пал, и он ничего не мог с этим поделать.

Смертельно подавленный, Нельсон вынес ведро в почтовое отделение, твердо зная, что еще три месяца не имеет права прикончить ни одного из своих подчиненных.

Куп еще не успел осушить первую за день чашку кофе, когда Жизель получила сообщение из департамента, что Вулрич, их босс – на самом деле босс всех и вся в ДНН, – желает их видеть. Под ложечкой тут же засосало от ледяного страха, как и всякий раз перед встречей с Вулричем. Чувство чем-то напоминало приступ тошноты у ребенка, вызванного в кабинет директора, только Купа накрыло взрослой версией – безумно захотелось быстренько достать наличные и паспорт… Ощущение не из приятных, и Куп всячески противился необходимости идти на встречу, так что следующие пятнадцать минут искал способ выкрутиться. Жизель ничем не помогала, лишь допила кофе и оделась, не обращая на него внимания.

Острое чувство, что она стоит за спиной, кольнуло Купа, когда он чах над третьей чашкой кофе.

– Нет, – отрезал он.

– А вдруг там ничего такого, – произнесла Жизель. – Вдруг он нас на чай пригласил. Может, даже речь о повышении. Может, тебе наконец-то выделят собственный стол.

– Мне не нужен стол. Я мошенник. У мошенников нет столов. У нас есть инструменты, машины и шесть путей для побега из города.

– И верные подружки. Не забывай о подружках. – Жизель взъерошила ему волосы, и Куп быстро вновь их пригладил.

– Беседы с боссом не сулят ничего хорошего.

– Ты был боссом маленькой банды, и глянь, какой ты милашка.

– Это другое.

– Почему?

– У меня на стенах не висят головы.

Жизель пренебрежительно взмахнула рукой:

– Не человеческие же.

– Это пока. Клянусь, при каждой встрече он словно измеряет мою шею, прикидывая, насколько большая понадобится деревяшка.

Жизель скрылась в спальне и вернулась с тремя галстуками:

– Выбирай.

– Нет.

– Почему нет?

– Если уж помирать, так пусть мне хотя бы будет удобно. Не собираюсь прихорашиваться. А знаешь, я вообще переодеваться не буду. Если Вулричу приспичило увидеться, я пойду в пижаме.

Жизель протянула Купу галстук:

– Не будь идиотом.

Он глянул на нее, на галстуки, затем выбрал узкий черного цвета и завязал прямо поверх пижамы.

Жизель посмотрел на часы:

– Я выхожу через десять минут. И ты идешь со мной, и плевать, голый или одетый, да хоть в балетной пачке.

– Ты ведь меня заворожишь и обманом вытащишь из дома, да? – вздохнул Куп.

– Туманить разум и заставлять маленьких мальчиков видеть или не видеть то, что я хочу, – мой конек. И ты прав. Через… – она снова взглянула на часы, – девять минут мы будем за дверью.

Куп снял галстук:

– Ладно. Но если Вулрич превратит меня в зомбака или заводную игрушку, ты будешь по мне скучать.

Прошагав в спальню, он нехотя оделся и в последний момент достал из шкафа куртку. Темно-синюю, с маленькой золотой эмблемой на нагрудном кармане. Куп ее ненавидел. На самом деле он ненавидел ее всегда и даже толком не помнил, где вообще подцепил эту дрянь. Это было одно из тех таинственных одеяний, которые, кажется, есть в шкафу у каждого. Подарок или пьяная покупка на Новый год. Но откуда бы она ни взялась, Куп ее ненавидел, и, если сегодня его пристрелят или скормят какой-нибудь монстрятине, служащей в ДНН, он хотел удостовериться, что куртка сгинет вместе с ним.