Сюзан Алберт - Повесть о Ферме-На-Холме

Пышка делала вид, что зализывает заусенец на лапе.

— Ошибиться было совсем не трудно, — попыталась защититься она. — Эти двое похожи друг на друга как две капли воды. Ну просто Твидлдам и Твидлди.

— Это тебя не оправдывает, — строго заметила Табиса. — Уж если ты взялась изображать Шерлока Холмса, то изволь…

— Девушки, девушки, — попытался успокоить их Плут. — Не будем омрачать наши успехи глупой ссорой. В конце-то концов, ведь именно мы вырвали фонд для ремонта крыши из жадных крысиных лап. И вот, благодаря нам в этот самый момент Джозеф Скид чинит школьную крышу.

Пышка аккуратно облизала вторую лапу.

— А я уговорила Макса сесть на лестницу, чтобы мисс Краббе на него наступила.

— А я нашел приходскую книгу, — гордо сообщил Макс. Со времени известных событий в Замке он утратил излишнюю робость и теперь спустился с холма, чтобы присоединиться к дружной компании.

— Зато я по-прежнему остаюсь старейшей кошкой в этой деревне, — решительно заявила Табиса, устав от всего этого бахвальства. — Предлагаю отправиться к Зеленой Красавице и выяснить, не захотят ли зверюшки мисс Поттер прогуляться.

Предложение было принято единогласно.

Раскрыть тайну, где обреталась приходская книга, мог только викарий Саккет, но он наотрез отказался поведать, в каком месте и при каких обстоятельствах она была обнаружена. О своей находке он сообщил только мисс Виоле Краббе, которая подтвердила, что ее сестра трудилась над семейной родословной и ходила в церковь, чтобы ознакомиться с записями в приходской книге. По мнению Виолы, Мертл просто-напросто взяла книгу домой — умышленно или случайно, теперь сказать трудно, поскольку сестры ее об этом не спрашивали. Когда Мертл немного оправится от травмы, они собирались провести с ней несколько месяцев на юге Англии, подальше от суровой зимы Озерного края.

Беатрикс выпала возможность самой увидеть эту трудноуловимую приходскую книгу, когда одним туманным днем она с Сарой и Димити пришла на кладбище, чтобы положить хризантемы и астры к новому надгробию на могиле мисс Толливер. После этой скромной церемонии они вошли в церковь, и Димити показала им книгу, вновь занимающую свое обычное место рядом с купелью.

Беатрикс лениво переворачивала страницы, скользя взглядом по именам родившихся, крестившихся, венчавшихся и умерших за годы и годы. Она обращала внимание на уже знакомые ей семьи — Круки, Личи, Скиды, Саттоны. А вот и Абигайл Толливер.

— Взгляните-ка, — сказала она Димити и Саре. Пораженная, она вслух прочла запись в приходской книге: «Абигайл Толливер, невеста, Уэсли Барвик, жених, пекарь из Хоксхеда, первое оглашение, 6 сентября 1867 года».

Сара задохнулась от неожиданности.

— Уэсли Барвик, — сказала она, — так звали моего отца!

Димити широко раскрыла глаза.

— Сара! — воскликнула она. — Так мисс Толливер, должно быть, вышла за вашего батюшку! — И тут же, поняв, что это невозможно, поправилась. — Но она всегда оставалась мисс Толливер, а это значит, что свадьба так и не состоялась. — Она заскользила пальцем по книге вниз, начиная от прочитанных Беатрикс строк о первом оглашении. — Никаких записей о том, что состоялось второе или третье оглашение, здесь нет.

— По всей видимости, ее отец воспротивился этому браку, — сказала Беатрикс едва слышно, вспомнив, что ей говорила Грейс Литкоу. Она прикусила губу, подумав о своих собственных родителях и о том, как негодовали они, узнав о ее помолвке с Норманом. Беатрикс ощутила какую-то грустную родственную связь с Абигайл Толливер, и ею овладела глубокая печаль.

— Боже мой, — сказала Сара. — Как она должна была страдать, если отец имел над ней такую власть! Почему она с этим мирилась? Почему сносила такое обращение?

— Я думаю, время тогда было иное, — сказала Димити, словно пытаясь объяснить. — Считалось, что дочери должны оставаться дома и заботиться о родителях. Сейчас, конечно, все изменилось.

Беатрикс уже собиралась сказать, что изменилось далеко не все, но Сара заговорила первой:

— Я знаю, что отец и матушка прожили вместе много счастливых лет, — сказала она и покачала головой. — Но бедная мисс Толливер так никого и не полюбила. Как это печально, правда?

Димити ответила без колебаний:

— Она любила вас, я уверена. И отдала вам свой дом — место, которое было ей дороже всего на свете. Она стала думать о вас как о дочери, которой у нее никогда не было.