Макс Фрай - Так берегись [litres]

В этот момент в распахнутое окно что-то влетело, натурально просвистело у моего виска и звонко плюхнулось на стол. То есть не «что-то», а мой кошелёк. Целый, невредимый и туго набитый монетами. Ничего по дороге не растерял.

– Мать твою через лисий хвост! – восхитился Джуффин. – Всё понимаю, но как ему удалось так быстро сюда добраться? Предметы, как их ни заклинай, не могут ходить Тёмным Путём сами, без помощи человека.

Я, довольный собой, как школьник, только что подложивший кнопку на стул аж самого директора, невинно заметил:

– Но летать-то они, когда надо, могут. Ещё и получше, чем мы.

Напиться до рекомендованного начальством безобразия у меня так и не вышло, в этом вопросе я всё-таки безнадёжен, худшее, что я способен натворить в пьяном виде – мирно уснуть за столом, аккуратно разместив лицо на безопасном расстоянии от ближайшей салатницы. Но в остальном я был твёрдо намерен придерживаться совета сэра Джуффина Халли: вспомнить, как на самом деле прекрасна и удивительна моя настоящая жизнь.

А поезд – да Магистры с ним, с поездом. Есть, и отлично, я за него очень рад. Хорошо, что моя сила каким-то непонятным для меня самого способом продлила его существование, всё получилось, всем достались подарки: Агате – вечное волшебное путешествие по удивительным выдуманным мирам, нашим горожанам – ежедневный праздник, Джуффину – волнующее чувство неотвратимой опасности, Шурфу – неразрешимая тайна, мне – радость победы над чужой смертью, все довольны, всё честно, – думал я, проснувшись наутро с тяжёлой, как положено неопытному пьянчуге, зато приятно пустой головой. – Но больше эта история меня не касается, точка. Я – отдельно, поезд – отдельно. Мало ли какие интересные наваждения где-нибудь во Вселенной есть.

Звучит, понимаю, не очень, как будто это был не я, а кто-то другой. Но я в тот момент чувствовал себя натурально восставшим из мёртвых. Не было для меня тогда увлекательней приключения, чем просто жить, как жил раньше, до встречи с поездом, только ещё веселей. Колдовать просто так, без особой нужды, от избытка; хаотически носиться по городу; еженощно сидеть до рассвета с друзьями, упиваясь собственной бодростью; получать от начальства выговоры за опоздания вместо сочувственных упрёков за то, что вообще встал с постели и зачем-то куда-то пошёл; радоваться каждому новому дню уже потому, что начался не с обморока при попытке подняться на ноги. Такие у меня были планы на ближайшее время. Остальное – потом.

Я взялся за дело с присущим мне энтузиазмом. Планировал расписание так, словно в сутках, как минимум, сорок часов, но каким-то непостижимым образом всё успевал, даже съездил в отпуск; ну то есть, как – съездил. На самом деле, просто мотался Тёмным Путём по всему Миру – в Куанкурох с картой Шурфа, в Умпон вместе с ним самим, а потом опять в одиночку – в Ларику и Вовулах, Аяшайю и Гурхабу, в Тарун, где художников больше, чем людей всех остальных профессий, и на остров Шихум – словом, в разные удивительные места, где давно хотел побывать, но всё время откладывал до лучших времён. А теперь решил, что тянуть больше некуда. Будем считать, они уже наступили, эти лучшие времена. Не знаю, надолго ли; собственно, этого о себе вообще никто не знает, всякий человек смертен, а я сейчас был вдвое более смертным, чем положено человеку, потому что через пустырь моей судьбы проехал призрачный поезд, который я не мог, да и не хотел разлюбить. Даже пожалеть об этой случайной встрече и своём сердечном порыве толком не получалось: чем бы дело ни кончилось, но сейчас я был счастлив, что поезд, Агата, вечно пылающий замок, близнецы из Сомбайи, мост для русалок, дубы в священной роще Шуайи, летающие драконы и всё остальное хоть каким-то образом где-нибудь есть.

В глубине души я, конечно, не верил Агате; возможно, как раз потому, что легко представлял на её месте себя. Вот я счастливо застрял между жизнью и смертью, мчусь сквозь вечность в своём персональном поезде, за окном мелькают придуманные мною миры, ветер приносит ароматы их костров и садов, и вдруг начинает сгущаться тьма, потому что сила, поддерживающая эту иллюзию, исчерпалась, но я знаю, где взять ещё, и могу это сделать. Да, конечно, я бы плюнул на все свои обещания и взял. Обуздать инстинкт самосохранения очень трудно, но всё-таки можно, а вот поди обуздай инстинкт демиурга, бросившегося на защиту своих хрупких новорожденных вымышленных миров.

В общем, я не верил Агатиным клятвам, потому что слишком хорошо её понимал. Знал, что если ей припечёт, она возьмёт мою силу, и я снова превращусь в никчемный мешок с дерьмом. Но не позволял этому знанию отравлять своё прекрасное настоящее, только каждое утро, проснувшись, всем сердцем радовался, что этот чёрный день пока не настал.