Мария Бородина - Завтра я стану тобой

– Тогда мне придётся вынести тебя на руках, – мрачновато отметил Линсен.

Я отчаянно замотала головой, пытаясь отогнать происходящее, как дурной сон. В носу невыносимо защекотало. Слёзы накатили с такой силой, что сдержать их не получилось. Солёная вода побежала по щекам.

– Ты что, паникуешь? – Линсен сделал шаг навстречу. Попытался улыбнуться, но вышло жалко.

Я попятилась, как от огня, и упёрлась в подоконник. Линсен неумолимо надвигался на меня. Шаг – и тепло его тела обдало с головы до пят. Только теперь его близость не успокаивала, а тревожила.

– Я не хочу! – твёрдо посмотрела ему в глаза.

– Глупая, – проговорил Линсен, обнимая меня. – Думаешь, Гризельда не рассказала мне о том, что произошло сегодня утром?

– Ах! Вот оно что…

– И ты считаешь, что я должен подвергать тебя опасности?

– Я лишь считаю, что всему этому должно быть рациональное объяснение.

– И оно найдётся, Сирилла, – выдохнул Линсен мне в волосы. – Я обещаю.

Пока мы шли по коридору, я пыталась навести порядок в мыслях. Сейчас, когда практически всё сошлось, я по-прежнему не понимала самого главного: на чьей стороне Линсен. Странное дело: я бесконечно доверяла ему, но не верила. Я тайком поглядывала на его напряжённое лицо, стараясь поймать хоть малейшую подсказку. Напрашивалось одно из двух: либо Линсен действительно не в курсе грязных делишек Уорта и своего отца, и лишь беспрекословно выполняет просьбу Винченцо; либо решил пойти наперекор Уорту и объявил ему войну. Второй вариант радовал меньше. Если Линсен знал о Сиил и ничего мне не сказал, я никогда не смогу его простить.

Мы прокрались через чёрный ход. За углом гостиницы бил копытом Зигмунд. Линсен оперативно утрамбовал мои вещи под сидение повозки и сел на место возницы.

Когда мы тронулись, и галька заныла под колёсами, меня одолела печаль. Набежали слёзы, раздробив гостиничную площадь на тысячи осколков и покрыв её бликами. Подняла глаза в небо. Невесомая голубизна улыбалась перьями облаков. Почтенные Покровители, я так просила облегчения, но вы обрекли меня на серьёзное испытание. Вы поманили меня иллюзией счастья, но, лишь позволив к нему прикоснуться, бросили в котёл с кипящим маслом. Неужели я не заслужила покоя? Любви? Тех простых вещей, что имеет каждая счастливая женщина?

Перед глазами снова возник тот день и час, когда я предала Сиил. Улицы, на бешеной скорости бегущие мимо, размазанные деревья и пыль, пыль, пыль… Вот и ответила я сама на свой вопрос. Не заслужила.

Небо плескалось в окнах домов. Прохожие, изнеженные мягкой теплотой, казались счастливыми и умиротворёнными. Повозка катила по улицам Девятого Холма, оставляя позади моё прошлое. Амбулаторию, рыночную площадь, знакомые проулки низин, на которых мы с сестрой играли в детстве. Всё повторялось. Я снова убегала от Сиил. Я становилась предательницей во второй раз.

Двухэтажные строения перешли в кособокие просмоленные бараки. За чёрными крышами вздымался в небо сосновый лес. Невыносимо запахло хвоей и прохладой лесных чащоб. Вороны гордо расхаживали по обочине, собирая одинокие зёрна. Вестницы беды…

– Стой! – крикнула я так громко, что птицы, перепугавшись, взметнулись в воздух. Эхо повторило крик и унесло его к вершинам сосен.

Линсен послушно заехал на обочину и натянул поводья. Зигмунд строптиво заржал и едва не встал на дыбы. Скрипнув, повозка остановилась, и меня качнуло вперёд. Хвойный запах перебил смрад гниющего разнотравья.

– Что случилось? – Линсен непонимающе обернулся.

– Я никуда не поеду, – заявила я, демонстративно выбираясь из повозки.

– Это не обсуждается, Сирилла, – в голосе Линсена послышалось возмущение. – Ты же не хочешь подставляться под нож? Сейчас у тебя нет иного пути.

– Не хочу, но выбора у меня нет! Я не могу уехать из этого города!

На мгновение воцарилось молчание. Тишину нарушало лишь потрескивание цикад в разогретой траве, да хлопанье птичьих крыльев.

– Сирилла, ты скоро вернёшься, – Линсен поднял бровь. – Как только опасность минует. Не стоит поднимать панику.

– Моя сестра заточена там! – воскликнула я в отчаянии. – В городе, в одном из подвалов, с детьми! И я не брошу её больше! Я никогда теперь её не брошу!

Слова зазвенели, улетев вместе с ветром вниз по улочке. Когда эхо затихло, время на мгновение остановилось. Мы растерянно посмотрели друг на друга, прекрасно понимая, что хотим сказать.

Маска Линсена осыпалась в мгновение ока, и под ней проступило серое, обескровленное лицо. Взгляд сделался чужим и перегоревшим. Губы приоткрылись, пытаясь что-то выговорить, но я не услышала ни звука. Я вообще ничего не слышала в этот миг: меня оглушила страшная истина. Он знал. Он всё знал…