Тесс Герритсен - Эксперимент [litres]

– Подождите! – окликнула их Тоби. – Вы за господином Парментером?

– Да.

– Стойте. Никуда его не забирайте.

– Машина уже едет сюда.

– Тело останется там, где лежит. Мне нужно поговорить с семьей.

– Но…

– Просто подождите.

Тоби схватила телефон и набрала номер Валленберга. Ответа не было. Санитары стояли в холле, переглядываясь и пожимая плечами. Она снова взяла телефон, на этот раз позвонила дочери Ангуса, чей номер значился в карте. Прозвучало шесть гудков. Уже закипая, она повесила трубку и увидела, что санитары завозят каталку в палату.

Она кинулась к ним:

– Я сказала, пациент останется здесь.

– Мэм, у нас распоряжение забрать его и доставить вниз.

– Это какая-то ошибка, я уверена. Доктор Валленберг еще в больнице. Подождите, я с ним поговорю.

– Поговорите со мной о чем, доктор Харпер?

Тоби обернулась. Валленберг стоял в дверях.

– О вскрытии, – сказала она.

Он вошел в палату, дверь с шуршанием закрылась за ним.

– Это вы меня искали?

– Да. Они забирают тело в морг. Я велела им подождать вашего распоряжения о вскрытии.

– В этом нет необходимости.

– Вы не знаете, почему у него отказало сердце. Вы не знаете, почему у него был бред.

– Скорее всего, причиной стал инсульт.

– Но томограмма не показала инсульта.

– Возможно, ее сделали слишком рано. На ней можно и не увидеть инфаркт стволовой части мозга.

– Это лишь ваше предположение, доктор Валленберг.

– Чего вы от меня хотите? Чтобы я велел сделать сканирование мозга трупу?

Санитары с любопытством наблюдали за перепалкой, переводя взгляды то на него, то на нее. Сейчас они смотрели на Тоби, ожидая ответа.

– У Гарри Слоткина отмечались те же симптомы, – сказала она. – Острое нарушение сознания и нечто похожее на фокальные судороги. Оба жили в Брэнт-Хилле. Оба до этого были здоровы.

– У мужчин этой возрастной группы инсульты не редкость.

– Но могло произойти и что-то еще. Определить это может лишь вскрытие. Есть какая-то причина, по которой вы от него отказываетесь?

Валленберг вспыхнул; его злость была столь очевидной, что Тоби отшатнулась. Их глаза на миг встретились, затем он, похоже, обрел прежнюю выдержку.

– Вскрытия не будет, – заявил он. – Его дочь отказалась. А я уважаю ее пожелания.

– Возможно, она просто не понимает, насколько это важно. Если я с ней поговорю…

– Даже не вздумайте, доктор Харпер. Это будет вторжением в частную жизнь. – Он обернулся к санитарам и высокомерным тоном заявил: – Можете забирать его вниз.

Метнув напоследок уничтожающий взгляд на Тоби, он вышел из палаты.

В наступившей тишине Тоби наблюдала за тем, как санитары подвозят каталку вплотную к койке и опускают стопор.

– Раз, два, три, взяли.

Они плавно переместили тело на каталку и стянули ремни на груди трупа. Делалось это не для безопасности, а скорее из эстетических соображений. Каталка может налететь на другую, пандус – оказаться чересчур крутым, но ведь никому не хочется, чтобы покойник неожиданно свалился. Поверх тела положили матрас, который накрыли длинной широкой простыней, полностью скрывавшей перевозимый груз. Случайный свидетель, встретившийся в коридоре, подумал бы, что каталка пуста.

Санитары вывезли тело из палаты.

Тоби осталась в одиночестве, вслушиваясь в затихающий скрип колес. Она думала о том, что произойдет дальше. Сейчас внизу, в морге, заполнят бланки и подпишут необходимые разрешения. Затем усопшего погрузят в машину для перевозки трупов и отвезут в похоронную контору, где тело освободят от естественных жидкостей и заполнят бальзамическим раствором.

«А может, его захотят кремировать», – вдруг подумала она. Стремительное превращение в угольное крошево и микроэлементы исключит возможность получения ответов на ее вопросы.

Этот момент – последний шанс узнать диагноз Ангуса Парментера. А возможно, и Гарри Слоткина. Тоби сняла трубку и набрала номер дочери Парментера.

На этот раз ответил тихий женский голос:

– Алло!

– Госпожа Лэйси? Это доктор Харпер. Мы встречались с вами неделю назад, в отделении неотложной помощи.

– Да, я помню.

– Примите мои соболезнования. Я только что узнала про вашего отца.

Женщина вздохнула – скорее устало, чем горестно.

– Наверное, мы этого ожидали. И чтобы уж быть совсем честной, это… э-э-э… некоторое облегчение. Звучит, конечно, ужасно. Но неделю смотреть на него вот в таком состоянии… – Она снова вздохнула. – Папа не захотел бы так жить.