Дмитрий Корсак - Евангелие от смартфона

Кажется, насчет «ни души» я поторопилась: навстречу к нам спешил очень важный и очень сердитый доктор в светло-зеленой медицинской униформе. Очки в тяжелой оправе гневно посверкивали, куцая рыжая бороденка топорщилась от возмущения. Но и на этот раз Сашкино удостоверение оказало поистине магическое действие: доктор как-то сразу утратил важность и превратился в обычного усталого мужчину. Он на секунду застыл, привыкая к изменению нашего статуса — из нарушителей порядка мы перешли в служителей закона, а затем обычным голосом предложил свою помощь. Именно этот бородач и оказался лечащим врачом Вероники.

Вероника лежала в третьем от входа боксе.

— Внутрь нельзя — стерильная зона, опасность инфекции, — строго предупредил доктор.

И хотя объяснение, на мой взгляд, прозвучало несколько надуманно — ведь сам-то он заходил в бокс в обычной, не стерильной, одежде, но делиться своими сомнениями я не стала.

Белая простыня закрывала девушку до подмышек, тонкие исхудалые руки, еще хранившие золотистый загар, безвольно покоились поверх нее. Я обратила внимание на изящные кисти с длинными тонкими пальцами — прямо как на картинах Эль Греко. Сейчас такие аристократические руки и не встретишь. Слева и справа от кровати мерно попискивали, усердно рисуя разноцветные графики, мониторы. Стойка с аппаратурой у стены, штатив с капельницами, игла в вене — все как и должно быть в реанимационной палате. Но меня поразило плотно забинтованное до самой шеи лицо девушки.

— Что с ней такое? — спросил Демин.

— Состояние комы. Вам знакомо такое понятие?

Мы дружно кивнули, а врач, почувствовав себя увереннее, принялся сыпать медицинскими терминами и диагнозами. При этом обращался он исключительно к Александру, считая его главным в нашей паре. Ох уж эта мужская солидарность!

Поняла я следующее. Девушка, получив черепно-мозговую травму и огнестрельное ранение грудной клетки, перенесла сложную операцию. Безусловно удачную — больничные хирурги постарались на славу. И хотя угроза жизни миновала, из комы Вероника так и не вышла. Сердце работало нормально, дышала она самостоятельно, мозг функционировал, но, несмотря на усилия врачей, в сознание девушка не приходила. А усилия были приложены немалые — по словам доктора практически все, что могла предложить современная медицина, было испробовано. В таком состоянии Вероника находилась почти полтора месяца.

— А что у нее с лицом? — спросила я.

— Последствия ранения.

— Но ведь уже больше месяца прошло, неужели не зажило? Зачем так сильно бинтовать? — удивился Александр.

Врач недовольно поморщился — я тоже не люблю, когда лезут не в свое дело, да еще и дают советы, — но все же снизошел до ответа:

— Пластика, делаем постепенно.

— Пластика? — опять удивился Демин. — Больной в коме делают пластику? В обычной государственной больнице? Я не ослышался?

Сашка картинно развернулся ко мне:

— Вот, видишь! А говорят, что у нас плохая медицина и денег в бюджете совсем нет.

Врач опять поморщился. Ему очень хотелось послать нас куда подальше вместе с нашими расспросами, но он сдержался, буркнув сквозь зубы:

— Тут особый случай.

— И каков прогноз? — встряла в разговор я.

— Мы родственникам не говорим, но с каждым днем шансов становится все меньше.

— А вот, кстати, насчет родственников, — подхватил тему Демин. — Кто навещает больную?

— Родители. Мать почти каждый день приходит. Стоит здесь, смотрит, плачет.

— И пускаете?

— А что делать? Несчастная женщина. В бокс, конечно, входить не разрешаем, но пусть хоть из-за стекла посмотрит на дочку.

— Вчера и сегодня утром кто-нибудь приходил кроме нее?

Доктор решительно помотал головой: ни вчера, ни сегодня никого не было, в этом он был абсолютно уверен. По нашей просьбе врач вызвал медсестру, которая дежурила ночью. Она тоже никого не видела. И по телефону вчера тоже никто не справлялся о состоянии Вероники.

Я достала фотографию Андрея — увы, парня они видели. «Да и кто бы его пустил», — заметил врач.

Впрочем, если Андрей до сих пор не объявился в больнице, не означало, что он не появится здесь и дальше. Поэтому мы с Деминым разделились. Александр договорился с главврачом и остался на отделении, а я отправилась на встречу с Романом — другом Андрея.

— Только выключите эту шарманку, — услышала я за спиной Сашкино ворчание. — А то у вас скоро появится еще один пациент.

Обратный путь я выбрала через больничный дворик — чуть длиннее, но зато ни скорых с пронзительными сиренами, ни суеты приемного покоя. Здесь было прохладно и тихо. Густая тень, отбрасываемая кронами старых деревьев, лежала на гравиевых дорожках и давно не крашеных деревянных скамейках. Где-то вверху чирикали невидимые воробьи. Вокруг скамеек неторопливо бродили голуби в поисках крошек. Принюхиваясь, в их сторону осторожно пробиралась по траве черная кошка. Навстречу мне попадались больные в пестрых халатах и тренировочных костюмах. Кто-то неспешно брел под руку с родственниками, другие ковыляли с палочкой, разминая больные ноги, или просто грелись на лавочке под теплыми лучами августовского солнца.