Иван Олейников - Лодейцин

Через несколько дней Цеб полностью выздоровел и предстал перед следствием. Дело велось на самом высоком уровне, лично главным следователем Олимпии Дейком Уоннелом. Но Цеб на допросах молчал как рыба. Молчал без эмоций, без вызова, просто молчал. Можно было и час, и два задавать ему вопросы, он только сидел и смотрел на следователя, не раскрывая рта.

Тут я сделаю небольшое отступление.

Во Втором мире, как вы понимаете, делать особо нечего, и у меня много свободного времени, чтобы смотреть исторические архивы. Видеозаписей, связанных с этим делом сохранилась масса, и я честно посмотрел их все, даже скучные. Интересные куски отсматривал с разных точек. К сожалению, цензура тысячелетней давности коснулась этого дела и кое-что затерла, а современная по каким-то причинам не хочет вытереть обратно. Затерто, в общем-то, немного, суть происходящего понятна, но сам главный герой остался безымянным и безликим. Как я сказал в самом начале, имя Цеб я придумал, чтобы хоть как-то назвать его в этом рассказе.

Его безликость тоже мне не помешала. Дело в том, что, скрывая лица людей, цензура не замыливает их на записях и снимках, она поступает гуманней по отношению к будущим историкам. Записи пропускаются через интеллект Олимпии, и та заменяет оригинальные лица указанных людей на рисованное изображение стандартного усредненного лица, по которому человека нельзя узнать. У рисованных лиц четкие и жирные контуры, резкие черты, они идеально ложаться на форму черепа скрываемого человека. Главное, что рисованное лицо в точности передает эмоции, это не кукольная маска. Естественно, всё нарисовано так, что лицо никак нельзя принять за настоящее, зритель сразу видит, что перед ним цензурная замазка.

Сочетание точных человеческих эмоций и их искусственной прорисовки создает настолько устрашающий эффект, что эти записи не рекомендуется показывать детям и нервным женщинам. Даже собаки и кошки, бывает, дергаются, видя таких чудовищ. Еще надо помнить, что хорошему человеку лицо не замажут, и на экране происходит всякое, так что просмотр этих записей – такое себе удовольствие. Но чего не сделаешь ради исторического исследования.

Именно так скрывалось лицо нашего преступника. До ареста оно выражало все те же эмоции, что выражают лица всех людей в тех же обстоятельствах. А вот после ареста, на допросах и процедурах, когда Цебу не приходилось кого-то из себя изображать, его лицо не выражало вообще ничего. Местами на крупных планах было совсем страшно, у меня мороз ходил по коже, так до конца и не привык.

Итак, Цеб молчал и не шел на контакт с Уоннелом. Следствие быстро разобралось во всём остальном, выявило технику преступления, восстановило его хронологию, и только мотив повис в воздухе. Сами поступки Цеба были изучены досконально, но причина этих поступков совершенно не просматривалась. Убивать людей, чтобы заморозить себя и полежать две недели без сознания? Но ведь разморозят, нельзя же этого не понимать.

Оставалось предполагать лишь чистый приступ кровавого безумия, единственную в своем роде разновидность психоза. Но этот мотив никуда не годился, доктора хором заявили, что болезнь не могла привести к психозу. Безумие, если оно и было, то было независимо от болезни.

Как назло, дополнительных признаков сумасшествия у Цеба не нашли. Он сладко спал, хорошо кушал, все его органы, включая мозг, правильно реагировали на тестовые раздражители. Он лишь молчал, но в его случае молчание нельзя было трактовать как признак сумасшествия, ибо он мог просто затягивать следствие по каким-то своим причинам, то есть поступал рационально.

Оставалась последняя зацепка – давний страх Цеба перед глубоким сканированием. Что с ним было не так? Откуда это недоверие к безопасной и безболезненной процедуре? Провели это сканирование еще раз, но ничего нового не увидели. Тогда решили применить крайнее средство – погружённое сканирование. Это такая промежуточная стадия между глубоким сканированием и переносом. Я ее проходил в свое время, она применяется только с научными целями, для медицины она бесполезна, там вполне хватает методов попроще.

Цеба пропустили через это чудо техники и создали модель его мозга. Поначалу ничего странного не заметили, аналитические программы тоже не увидели аномалий, но один нейрофизиолог буквально на интуиции что-то почувствовал. Он подключил к этому делу инженеров, процедуру чуть изменили, теперь сканировали мелкими участками, но на относительно большом интервале времени. Собрали все данные в одну модель, и вроде бы ничего не было, но интуиция ученого уже била в колокол. Нужен был последний рывок.