Алексей Олейников - Боевой аватар

— Как спокойно, — Лаура подняла жалюзи, и встала у окна, кутаясь в простыню. — Отключи репеллент, Джузи.

— Мошкара налетит, — зевнул Джузеппе. — «Москитку» все равно не слышно.

— Это тебе не слышно, — Джузеппе не видел, но почувствовал, что Лаура чуть нахмурилась.

Джузеппе вздохнул и щелкнул пультом электронного репеллента.

Он встал, прошел босиком по прохладному деревянному полу и обнял Лауру:

— Конечно, знаю, малыш. Ты слышишь все.

— Ничего ты не знаешь, — Лаура качнула головой. — Человек — маленький завод по созданию звуков: сердце стучит, кровь шуршит в артериях, воздух с шумом входит в легкие. Ты в курсе, что у вашего директора… Ренье, кажется? У него кардиостимулятор. Причем давно.

— Нет, — удивился Джузеппе, — Он никогда не жаловался на сердце.

— Представь, что каждый человек перед тобой — развернутая книга, которую ты легко читаешь, — сказала Лаура. — Чем он болеет, сколько ему лет и чем он увлекается, какая у него машина и когда он позавтракал.

— В детстве я мечтал стать суперменом, — улыбнулся Джузеппе.

— А знаешь, о чем я в детстве мечтала? Быть никем. Серой мышкой, самой незаметной в классе — самой тихой мышкой на свете, Джузи. Чтобы у меня была самая обычная школа, обычная семья, обычный дом. Быть суперменом совсем не весело, Джуз.

Она замолчала.

Джузеппе и сам мог продолжить. Рассказать черной африканской полночи о скромном миланском виолончелисте Луиджи Бонатти — хорошем профессионале и любящем отце, который мечтал о звездной карьере будущей дочери. Гений — это всего один процент таланта, все остальное — труд и терпение. Луиджи это прекрасно знал. Но один, самый важный, процент дает природа.

Или китайские генные инженеры.

Всего один ген — ген «Страдивари», ген абсолютного слуха.

Наверное, жена очень любила его, раз согласилась на изменение генома их еще не родившегося ребенка. С 2020-го модификации генома в Европе были запрещены, так что Луиджи опустошил банковский счет и повез жену в Юго-восточную Азию.

Дальше Джузеппе вспоминать не хотелось.

Бонатти был скрытен и тщеславен. Никто не догадывался, что они не просто отдыхали с женой на Тайване. Да и кому могло прийти в голову, что Луиджи способен на такое?

А спустя семь месяцев родилась малышка Лаура.

Следующие восемнадцать лет целый исследовательский центр пытался понять, что именно произошло с геномом Лауры Бонатти. Помочь могли бы сотрудники фирмы «Next Evolution», проводившие операцию, но Интерпол так и не нашел никаких следов компании — она испарилась вместе с командой генетиков, обаятельным директором — мистером Ю, и даже секретаршей.

Генная модификация оказалась не совсем той, о которой мечтал сеньор Бонатти.

Лаура слышала все. Шум машины, проезжающей за несколько километров, крики летучих мышей, инфразвуковые вибрации водопроводных труб…

Каково это — от рождения быть погруженным в океан звука? Жить, слыша все, не имея возможности закрыть уши, спрятаться хотя бы на секунду от насилующей сверхчуткий слух какофонии: монотонного гула проводов, писка электроники, рева самолетов и машин.

Ее спас семейный врач, которому молодая мама принесла новорожденную с жалобой на непонятные симптомы — сильное перевозбуждение, острая реакция на любой громкий звук, постоянный плач.

По всем показателям ребенок был абсолютно здоров, но педиатр — старик Бернелли на всякий случай назначил полное обследование. Только что отгремела третья пандемия «свиного гриппа», и, хотя симптомы не совпадали, Бернелли просто решил перестраховаться. К тому же, в своей практике он сталкивался с разными случаями, но никогда не видел, чтобы ребенок так сильно реагировал на включенный аппарат УЗИ.

Разумеется, полный анализ генома Бернелли провести не мог. Зато он моментально обнаружил анатомические отклонения в строении слухового аппарата. А категорический отказ матери от углубленного обследования только подстегнул его подозрения.

Луиджи Бонатти, «отцу-изуверу», как окрестили его газеты, удалось избежать тюремного заключения — операция была сделана за пределами ЕС.

Он просто лишился родительских прав и работы. Мать Лауры умерла вскоре после начала скандала, что тоже поставили в вину неудачливому виолончелисту.

Правозащитники были в смятении — часть из них отстаивала права ребенка, другие яростно вступались за родителей, а одиозный Радикальный фронт эволюционистов даже раскололся на «бонаттистов» и «умеренных».