Анатолий Жаренов - Парадокс великого Пта. Повесть

Он налил стопку, ловко опрокинул ее и, вытерев бороду, заметил:

- Брось трепаться. И жри. Плачу я…

- Тысяча песо, - упрямо повторил блондин.

- Да ты совсем спятил, - удивился еще больше Гопкинс. - Проклятые газеты! - Он потряс волосатым кулаком. - Третий сумасшедший за один день!

В бар ворвался шустрый мальчишка-газетчик. Размахивая пачкой газет, он побежал между столиками:

- Свежие новости оттуда! Фиолетовая проказа поражает молниеносно! Человечество может быть спокойно! Самый модный цвет платья - цвет дождевого червя!

Блондин вздрогнул и заерзал на стуле. Гопкинс наклонился к нему и участливо спросил:

- У тебя жена там осталась? Или родственники?

Блондин отрицательно покачал головой. А от соседнего столика поднялся чернявый субъект в потрепанной куртке и встал сзади блондина.

- Что за тип? - спросил он рыжебородого.

- Черт его знает, - откликнулся Гопкинс. - Сумасшедший, продает тайну.

- Тысяча песо, - пробормотал блондин. Он уже изрядно охмелел и плохо соображал, где он и что с ним. Чернявый с любопытством разглядывал его.

- Может, я и дам тебе тысячу, - сказал он задумчиво. - Но я должен знать, за какой товар плачу деньги.

- Меня зовут Зигфрид. Зигфрид Вернер, - пьяно пробормотал блондин.

- Мою тетку зовут Хильда, - жестко сказал чернявый. - Она живет в Лиссабоне на самой широкой улице.

Гопкинс захохотал. Он любил остроумных людей и сразу проникся симпатией к чернявому.

- Выпей, парень, - сказал Гопкинс, протягивая бутылку.

Чернявый отстранился.

- Погоди, - проговорил он. - Налей лучше этому… Зигфриду.

Гопкинс наклонил бутылку, но тут внезапно поднял голову Питерс. Взмахом руки он сшиб со стола всю посуду и свирепо потряс кулаком перед носом Зигфрида.

- Толстая крыса! - заорал он на весь погребок. - Зигфрид! Сволочь! Ты такой же Зигфрид, как я президент Панамы! Клянусь!..

Рыжебородый Гопкинс с трудом усадил разбушевавшегося приятеля. Чернявый незнакомец сверлил блондина острым взглядом. Из углов бара на скандал потянулись любопытные. Сэм, отталкивая руки Гопкинса, кричал:

- Как он смеет? Это же Отто! Отто Вернер - блокфюрер! Гад, даже не потрудился сменить фамилию… А Маутхаузен ты помнишь? Тогда ты был чистеньким и розовым… Сука! Ты ловко стрелял в наши загривки…

- А ну-ка, ну-ка, - поощрительно бросил чернявый.

Сэм, не слушая его, продолжал кричать о том, что он знает этого гада, что самозваный Зигфрид не кто иной, как начальник одного из блоков Маутхаузена, в котором ему, Сэму Питерсу, бывшему летчику его величества короля английского, пришлось провести полгода, и что из-за этого теперь Сэм Питерс уже не летчик, а ничтожное существо, бич, скитающийся в поисках случайной работы из одного порта мира в другой. Изо рта Сэма вперемежку с ругательствами вылетали фразы о немедленном суде над военным преступником и о виселице, которая, по мнению Сэма, далеко не достаточная мера возмездия за все совершенные Отто Вернером преступления.

Выпалив все это одним духом, Сэм замолчал, с ненавистью глядя на того, кто называл себя Зигфридом. И во внезапно наступившей тишине присутствующие услышали голос толстого блондина.

- Я не Отто. Отто - мой брат. Но он умер.

Это заявление вновь вызвало приступ бурного негодования у Сэма. Взгляд чернявого выражал заинтересованность. Пожалуй, он один из всей компании помнил о том, что блондин продавал какую-то тайну. Он подмигнул рыжему Гопкинсу и отошел к стойке. Разрушение, причиненное руками Сэма, было быстро ликвидировано. Столик наполнился разноцветными бутылками. Питерс, бормоча проклятия, потянулся к стакану. Любопытные, увидев, что ссора иссякла, разбрелись по своим местам. Чернявый, непрерывно болтая, следил, чтобы посуда не пустовала, и вскоре добился своего. Сперва Питерс, а потом Гопкинс охмелели настолько, что не выразили протеста, когда чернявый повел Зигфрида к выходу. Блондин не сопротивлялся.

Тайна вновь вышла на улицы. Только теперь никто не просил за нее тысячу песо.

Так обстояли дела к тому дню, когда Ромашов впервые встретился с Мухортовым.

- Шах, - лениво произнес Ромашов, передвинув ладью на черное поле. И добавил, потянувшись до хруста в костях: - Удивляюсь, чего вы упираетесь? Ботвинник в подобных ситуациях сдавался.

Мухортов смешал фигуры.

- Вы правы. Шахматы придумал умник. Мыслитель с железной логикой. Изобретатель игры был, вероятно, худым и длинным, как коромысло. Вот только очков не носил. Очки были выдуманы позднее.