Анатолий Жаренов - Парадокс великого Пта. Повесть

Диомидов отодвинул листки в сторону. Их было много, этих листков. Но перечитывал он только те, которые показались ему наиболее любопытными. Кроме дневников, был еще отчет о путешествии. Толстая, добротно сшитая рукопись. В ней содержались сведения об обычаях индейцев аиаи, приводились рецепты разных лекарств, описывались растения и животные, которые встречались на пути Беклемишева. На титульной странице отчета чья-то рука каллиграфическим почерком вывела: «В архив» и поставила дату: «12 августа 1914 года».

В том году России было не до самодеятельных путешественников.

- Слушай, животное, - сказал Диомидов коту, придя на другой день вечером домой, - ты глупая рыжая скотина. Тебя, конечно, не волнует, что твой хозяин испытывает затруднения. И это еще мягко сказано. Я просто окончательно запутался в этой чертовщине и уже перестаю понимать, что к чему и кто есть кто.

Говоря это, Диомидов раздевался. Потом стал готовиться к ужину. Коту он кинул кусок колбасы. Дон Педро лениво съел угощение, потерся о ноги хозяина и вспрыгнул ему на плечо. Это было его любимое место. Вторым была пижамная куртка, лежащая на кресле. Кот обожал спать на этой куртке. Устраиваясь, он долго мял ее передними лапами и мурлыкал в экстазе. Диомидов называл это «доением». «Подоив» пижаму, кот свертывался на ней клубком и засыпал.

Сегодня ему спать не хотелось, и он осторожно укусил Диомидова за ухо. Полковник снял кота с плеча и пересадил в кресло.

- Так будет лучше, - сказал он. - Нам с тобой нужно подумать в спокойной обстановке. Или, может, не думать, а позвонить Зойке и закатиться в кино. Что ты скажешь? Имеем мы право отдохнуть? Правда, уже поздно. И какое дело Зойке до нас с тобой? У нее другие заботы. А мы? Вот именно: «приезжаем - уезжаем». И не звоним. Вот, брат, как все оборачивается. Дневники мы с тобой прочитали. И что? Ничего. Занавес висит, и никто не торопится его поднимать. Вот ведь какая петрушка. Спросить бы у старика, что он там такое увидел. Да ведь не спросишь. Убили старичка. «Приносящий жертву уподобляется Богу». Черту лысому он уподобляется. Что это за фраза такая? «Приносящий жертву…» Ишь ты! А может, в самом деле уподобляется? Скажи об этом кому-нибудь - на смех поднимут. Но ведь от ямы в саду не уйдешь. Ямка была. И жертва соответственно. Все сходится. Н-да. Вот тебе и штучки-дрючки…

Произнеся этот длинный монолог, Диомидов встал со стула и заходил по комнате. Мысль вертелась в каком-то кругу. Факты нагромождались друг на друга. Чего стоила одна сегодняшняя история с московским Ридашевым. На бульваре к Ридашеву внезапно приблизился Бергсон, показал писателю черный бумажный прямоугольник и попросил спичку. Прикуривая, вполголоса заметил:

- А вы здорово изменились.

Ридашев изумленно взглянул на него и ничего не сказал.

- Потом, - рассказывал Беркутов, - нашему человеку удалось услышать еще одну фразу: «Вы превесело отдыхали в Треблинке, не отрицайте». Ридашев пожал плечами. Он смотрел на Бергсона так, как смотрят на человека, с которым никогда не встречались. А тот бесцеремонно взял писателя под руку и повел в сторону от бульвара. Ридашев сказал резко: «Что вам надо?» - и пошел в сторону, Бергсон догнал его и начал что-то тихо говорить. Ридашев сердито отмахнулся. Потом Бергсон громко сказал:

- Не ломайте дурака! Хенгенау уже нет в живых. А босс идиотов не любит. Советую подумать.

- И пошел прочь, - сказал Беркутов, раскладывая на диомидовском столе пачку фотографий. - Вот Ридашев после разговора, - показал он на последний снимок.

У писателя был явно ошеломленный вид. Диомидов просмотрел все снимки.

- Но ведь и Бергсон ошарашен не меньше, - сказал он Беркутову, указывая на одну из фотографий. Беркутов кивнул и заметил, что все это выглядит довольно глупо.

- Какого дьявола он полез к Ридашеву? - спросил он.

Игра и в самом деле приобретала какой-то глупый оттенок. Неужели они заметили наблюдение и начали путать следы? Но тогда почему Бергсон стал действовать так примитивно и грубо? И какого Хенгенау он имел в виду? Неужели того эсэсовца, про которого рассказывал Курт Мейер? Значит, история с обезьянами связана с делом Беклемишева. Выходит, что старика убили не только для того, чтобы заполучить эту непонятную трость. И эта история с московским Ридашевым. Кто звонил ему, кто требовал вернуть дневники? Если предположить, что звонил Бергсон, то выходит, что это надо было ему для того, чтобы проверить: тому ли человеку он звонит? Допустим, звонил Бергсон. Ридашев понес дневники, и Бергсон удостоверился, что это он тот человек, который ему нужен. Но в таком случае как объяснить недоумение Ридашева? Оно было неподдельным. А если Бергсон сунулся не по адресу? Но ведь это ерунда. Опытный агент не может поступить так опрометчиво. Что-то тут не так.