Андрей Кокоулин - Рассинхрон

– Куда дальше? – спросил двойник.

– Вниз, – сказал Ингрейв и поморщился.

Голова болела все сильнее. Он расстегнул ворот рубашки.

– Мне бы тоже оружие, – сказал Перссон.

– На, – Хэнк сунул в руки ему револьвер, недавно бывший собственностью Гобба, – успел подобрать для тебя.

Перссон проверил барабан.

– Здесь два патрона всего, – недовольно сказал он.

– Больше пока нет, – отозвался Ингрейв.

Он спустился по склону до низкой кирпичной стенки, выгораживающей прямоугольник пустой земли. Жарило солнце. Разогретый асфальт лип к подошвам. Хотелось промочить горло. Хотя бы тем недешевым «Портсмутом» из магазинчика. Глядишь, и голова бы успокоилась. А потом забиться к себе в «Санбокс».

Ингрейв махнул рукой ожидающим у забора двойнику и Перссону и перебежал к бетонному стакану, который когда-то, видимо, предназначался для охранника или работника на шлагбауме. Пахнуло экскрементами. В доминантном мире они, ей-богу, пахли не так сильно. Вот вам и разница. Расходятся миры, расходятся.

Ингрейв на секунду задумался. Если, допустим, их ищут здесь, то что делают доминанты в доминантном мире? Они же синхронизированы с двойниками. Но являются доминантами. А двойники не могут управлять доминантами, как раз наоборот. Понятно, Гобб с напарником в кепке приходили по душу Перссона, а он мог быть и там, и там. Вернее, мы вытащили его как раз из доминантного. Здесь все сходится.

А с нами? Как доминанты узнают, где нас надо искать? Ведь именно от их действий зависит, что происходит здесь. Ричи, переместившийся сюда, в подчиненный мир, конечно, может руководить своим двойником, но остальные… Даже если приказы следуют от него туда, то доминанты все равно оказываются слепыми, когда они с Хэкном здесь. Получается, что, их никто не должен видеть? Или видят только двойники? Но это рассинхрон.

Ингрейв почувствовал, что голова идет кругом, и сплюнул. Ну к дьяволу! Он подумает об этом позже.

– Эй! – позвал его из-за кирпичной стенки Хэнк. – Что застрял?

– Слишком тихо, – ответил Ингрейв.

– Сиеста, – подал голос Перссон. – Мало кто высунется в такую жару. Все сидят по домам и смотрят шоу.

– Ага, одни мы дураки...

Справа открывалась автостоянка с битыми и обгоревшими автомобилями, с бочками, ломаными скамейками и черными пятнами кострищ. За стоянкой серел остов торгового центра. Слева, сразу за коротким поворотом, начиналась улица. В ее глубоком конце находился магазинчик, через который Ингрейв пролез в отражение. Огибать было далековато. Но обратно через холм возвращаться хотелось еще меньше.

Солнце выжигало в небе кровавую полосу.

– Я – впереди, вы – сзади, – выпрямляясь, сказал Ингрейв двойнику.

Он вынырнул из-за будки и пошел по обочине, спрятав револьвер в наплечной кобуре. Мелькнул пожарный гидрант. Чахлое деревце, раскинув ветки, попыталось изобразить пугало. На углу первого, оформленного в красный кирпич дома росла куча из синих мусорных мешков.

Тишина звенела, будто в вестерне перед перестрелкой.

Морщась на отражение умирающего солнца в окнах, Ингрейв зашагал по тротуару. Глазами туда, глазами сюда. Никого, тьфу-тьфу. Никого.

Дома стояли тесно, едва не впритык. Три, четыре этажа, обшарпанные двери, занавески, вытертые железные перила. Угловые помещения на нижнем этаже арендовали паршивые магазинчики и лавки. Кое-где на замазанных витринах было корявыми буквами написано: «Сдается».

Основательное двухэтажное здание на противоположной стороне улицы делили почта и отделение окружного банка. Ингрейв еще удивился, что банк здесь функционирует, но увидел забитые щитами окна и успокоился. Пожалуй, лучшего развлечения для «Караваччо» и «Черных бизонов» придумать было нельзя. Одну неделю банк грабили бы одни, а другую – вторые.

Ингрейв оглянулся.

Двойник и Перссон плелись позади, похожие на подвыпивших приятелей. С Перссоном сравнение даже не было сравнением. Не бросить ли его, кстати, к чертям? – подумал Ингрейв. Сутенеры имеют девчонок в обоих мирах, такова жизнь. Они с Хэнком и сами пользовались их услугами, не особо заморачивая себе головы, по чьей воле та или иная дурочка торгует телом. Подумаешь, доминантки. Ах-ах, рассинхрон.

Если поразмыслить, нынешний их вояж чреват рассинхроном в гораздо большей степени, чем деятельность Ричи. Может, оно, конечно, и компенсируется, выровняется со временем, миры встанут на привычные рельсы, и этот день останется в людях россыпью смутных воспоминаний и дежа вю.