Дарья Гущина - Окно в Полночь

И правильно. Решил, что зацепил карася, а через минуту тебя акула доедает…

— Горбатого могила исправит, — подытожила я, посматривая по сторонам.

Небо затягивали тяжёлые серые тучи, в морозном воздухе мельтешили снежинки, мимо, поскальзываясь, пробегали заиндевевшие прохожие, а позади шумели машины. Всё как всегда, а на Валика посмотреть — словно ничего и не было. Но… Мы подошли к самому главному. К заснеженному парку перед моим домом. И к последнему вопросу.

— Как ты выжил? — спросила сухо. — Саламандр говорил, что только высшему под силу возродиться из силовой оболочки.

— Он прав.

Я споткнулась:

— В смысле?.. Но тела для высших не…

— А я уже не чужак. Я изменённый.

— Но «герой» сказал, что… — я подняла на него взгляд и растерянно моргнула.

— Он судил по форме тени, — пояснил Валик. — Я действовал спонтанно и не смог сбросить всю оболочку. Цельная повторяет форму владельца полностью, а моя… Клякса. Криво оторвал второпях. Ошмёток ты видела. Из него ещё новую год отращивать.

Тон — будто о погоде говорит, а взгляд неподвижный, напряжённый. И все эти оболочки, возрождения… Тьфу. И жаль, очень жаль того, прежнего, обычного человека. Хороший был парень… и никогда меня не обманывал. Во всяком случае, так прямо, нагло и откровенно.

— Вальк, кому и зачем ты врёшь? — я остановилась на тропинке и посмотрела на него в упор. — Я, конечно, несильна во всех этих процессах… Но в огне брода нет. Ты должен был погибнуть дважды. Один раз — точно. И превратиться потом или в птеродактиля, то есть в оболочку, или в искру, как саламандры… Короче. Тела ты бы точно лишился. А оно у тебя есть, и вполне обычное. Что? Рядом со мной постоянно торчал саламандр, думаешь, я маломатериальное от материального не отличу? Кто ты такой? И хватит уже серединного изображать и прятать лицо, с-с-сущность!..

Таким я его ещё никогда не видела. Замкнутый, настороженный, закрытый. И взгляд бесцветный… страшный.

Я невольно попятилась. Наткнулась на скамейку и села. И быстро встала. Мало ли, что он про «не обидел» говорил… Этого Валика я не знаю. И руки снова зачесались дать по шее — чтобы не изображал, не пойми кого. А он был похож на зверя, который удрал из капкана, отгрызя себе конечности, и очень не хотел опять попадать в западню. Ибо, судя по «бесцветности», отгрызать-то больше нечего… И «герой» заметил, что он покрыт шрамами. А я, вся в собственных страданиях, никогда не задумывалась, через что друг прошел, как тень себя прежнего сохранил… Но если хочу, чтобы у нас что-то получилось…

Я всё-таки села. Отряхнула снег со скамейки, угнездилась, положив на колени сумку, собралась с мыслями и честно сказала:

— Вальк, вот мне плевать, кто ты такой. Высший — не высший, сущность — не сущность… И глубоко фиолетово, изменённый ты или обычный. У меня без тебя едет крыша, и мне плохо. И это не проходит, не замещается и не лечится. Но на поводки я тебя сажать не собираюсь. И привязывать, управлять и использовать — тоже. Я вообще этого не умею. Чего улыбаешься? Не «Око» я, а «Фарамир», да! Иди… на все четыре стороны. Колхоз — дело добровольное. Переживу. Опять придумаю себе «героя»…

Он фыркнул. Почти весело. Я насупилась, ковырнула носком сапога свежий снег и добавила:

— А если хочешь… остаться, рассказывай. Правду. Я хочу понять, кто ты, на что способен и чего от тебя ждать. Надоело, что все пудрят мне мозги и чего-то хотят, потому что я писец. И без них — параноик недоверчивый с кучей комплексов… Хочешь, чтобы тебе доверяли, — доверяй сам. Во всём. Или… Ты вообще зачем пришёл? Чтобы я опять что-то поняла?

Он посмотрел на меня задумчиво и оценивающе. Сущность в нём шевельнулась и вякнула. Я нахохлилась. От холода. Потому что минус двадцать восемь, смеркается, а подогрева нет. Сущность раскудахталась. Я глянула на неё недовольно. Может, зря апгрейдила?.. Было бы, на что нажать, в смысле — на больное, и раскололся бы наверняка… Теряю хватку. Саламандры со своей тоской по дому действуют на меня сугубо отрицательно.

Я ждала ответа, но Валик по-прежнему молчал, стоя в шаге от меня, только голову набок склонил и руки в карманы куртки спрятал. Бесцветный взгляд стал выжидательным. Сущность тоже замерла. Шантажист… Ну, ладно… сдаюсь.

— Между прочим, — заметила с вызовом, — я никогда тебя не обманывала. Себя — да, но не тебя. И если говорю, что мне пофиг на твою сущность и ваши изменения, значит, мне пофиг. Как и на то, что ты уже никогда не будешь прежним — тем, кого я знаю и помню. Важно другое, Вальк, — я помолчала, подбирая слова, и тихо закончила: — Важно, что ты выжил, выкрутился и не сломался. И… сохранил то, что всегда нас связывало. Иначе бы не стал подсказывать, защищать и спасать. И искать бы не стал. И сейчас бы не пришёл. И… очень важно, что пришёл. И… ладно, один раз соврала — открутила я болты у кресла Игорька, каюсь. Считай, должна бутылку. Вернее, две. Но в остальном…