Дарья Гущина - Окно в Полночь

Я зашла в лифт и нажала на кнопку десятого этажа. Сняла шапку и грустно посмотрела на свою бледную физиономию. Неделя прошла с тех пор как, но… Автиминоз, зимняя депрессия и ПМС налицо и на лице. Но остальным хуже. И Владлен Матвеевич, и Маргарита Сергеевна в больницах. Один — с воспалением легких, вторая — с сильнейшим истощением. Это полуофициально. Крыши там тоже латали между делом. В общем… радует, что выжила, и вдвое — что не из ума.

В коридоре я сняла шубу и украдкой подтянула сползающие джинсы. Стресс, да. Быстро постучавшись для приличия, я зашла. Закрыла дверь, поздоровалась и краем глаза оценила диспозицию. Игнат Матвеевич в обычной позе за лепкой самолетика. И… Шуба с сумкой выпали из рук, но я этого не заметила. Уставилась на дедова «клиента», не веря собственным глазам.

Не может быть…

Крыша радостно встрепенулась и рванула в полёт, а я не стала её удерживать. Я, признаться, себя-то на ногах еле удержала. Валик — живой, здоровый и ни разу не зелёный — стоял спиной к окну, опершись о подоконник, и смотрел на меня с живейшим любопытством.

— Ну? Узнаешь? — Игнат Матвеевич запустил самолётик и соизволил принять более солидную позу.

Валик задумчиво наморщил нос и отрицательно покачал головой.

— Совсем? — двоюродный дед не поленился встать и подобрать за мной шубу, ибо я была не в том состоянии.

Он небрежно перекинул вещи на диван и обнял меня за плечи. Почему-то это помогло. Я «отмерла» и обнаружила два очевидных желания. Очень хотелось подойти к другу, обнять и ощутить, что живой. А потом дать по шее. Потому что, сволочь, не сказал, что живой. И с каких пор жив, и как вообще…

Валик ответил на вопрос деда кивком. Положительным. А я посмотрела в кристально честные глаза и поняла — придуривается. Притворяться он никогда не умел, только придуриваться. Двоюродного деда провести удалось, но не меня. Всё помнит… Желание дать по шее почти пересилило первое. Кстати, оно тоже на живость укажет, если посильнее приложить…

— Не стой столбом, Васёк, принимай первого клиента.

— В смысле? — я беспомощно посмотрела на Игната Матвеевича. — А как вообще?.. И как вы?..

— Как я? Лучше всех! — бодро «не понял» подтекст вопроса двоюродный дед. — А вот как он — не знаю. Серединные сущности вообще крайне живучи. Отделался провалами в памяти — и скажи спасибо. Не вижу, но чую, что с ним что-то не так, — и подтолкнул меня: — Смотри внимательно.

И оба уставились на меня, как на экзотичную зверушку. Опять. Я с трудом отключила эмоции и сосредоточилась на деле. И рассмотрела. Сущность. Серая, как мышь. Вернее, бесцветная. И… раненая, что ли?.. Я подошла ближе. Сущность неловко шевельнулась, спрятав голову под крыло. Второе висело плетью. А крылья-то — не те. Не как у птеродактиля. Скорее, как у Муза. И хвоста нет. И вообще… это не птеродактиль, а что-то другое. Изменённое?..

Сущность устала от изучения и попыталась повернуться. Валик скривился, как от зубной боли. Я не выдержала. Подошла и обняла. И плевать, что «не помнит»… Сущность среагировала сразу. Глянула из-под крыла, обнюхала и попыталась тяпнуть, но сил не хватило дотянуться. Валик дёрнулся, зашипел и вцепился в меня мёртвой хваткой. Кстати, он… холодный. Ледяной.

Я сипло озвучила проблему, умолчав о форме сущности. Мало ли…

— Распрямляй, — посоветовал Игнат Матвеевич, опять сев в кресло и взявшись за самолетик. — Представь, что это… скомканный лист бумаги. Крылья по плечам и… дальше. Больно, но не смертельно. А сущность на место встанет — глядишь, и вспоминать начнет.

Ладно… Я неуверенно посмотрела на Валика, а тот улыбнулся уголками губ и подмигнул. А раз в живости убедилась, и я, кажется, не сплю… Желание дать по шее — и за этот спектакль тоже — снова подало голос. Ну, погоди, мы только выйдем… И, собравшись, взялась за «распрямление». Крылья, голова, спина — позвонок к позвонку… Сущность попыталась цапнуть, но получила по клюву. Душу не отвела, но полегчало. Что с Валиком творилось, я не смотрела, но больно ему было очень. Думала, или раздавит меня, или что-нибудь сломает, но обошлось. Сопел в моё плечо, но молчал. Герой.

А когда сущность «встала на место», начались чудеса. От которых Игнат Матвеевич прочему-то просиял, Валик — начал теплеть, как включенный обогреватель, а я… А мне стало дурно. Сосуды, сухожилия, кости — все срасталось, двое становились единым целым. С Алькой пронесло, а тут… Образы костей — конечно, фикция: сущность же — только дух, оболочка силы, но… Всё равно, не могу на это смотреть… Я отвернулась, прижав ладонь ко рту. И пусть только попробует воспользоваться моментом и тяпнуть…