Владимир Корчагин - Женщина в черном

— А я не шучу, Иван Петрович. И должен сказать вам прежде всего, что ваша бывшая супруга давно скончалась…

— Да?!

— Да. И что ваша дочка сама решила приехать к вам. Приехать насовсем. Так что давайте-ка заканчивайте собирать на стол, а я пойду встречу ее.

— Как, сегодня? Сейчас?! Так это… Это в самом деле? — проговорил Селезнев, глотая слезы.

— В самом деле, Иван Петрович. Только не давайте волю своим нервам. Да глотните на всякий случай таблетку валидола. А мы сейчас придем.

Все последующее промелькнуло перед глазами Никиты как феерическая картина большого человеческого счастья: были объятия, были слезы, были радостные возгласы и не менее радостные минуты молчания. Однако третий здесь был лишним. И Никита поспешил оставить вновь обретших друг друга отца и дочь и покинуть дом Селезневых.

Он был искренне рад за своих новых друзей, мысленно от всей души желал им всего самого доброго и светлого. Но мысли его снова и снова возвращались к оказавшемуся у Кольки стетоскопу. Как могла оказаться у женщины в черном, кто бы она ни была, уникальная вещица, преподнесенная почти сорок лет назад тогда еще молодому профессору Гридину? Почему она столько времени хранила эту вещь, а теперь отдала ее, по сути дела, совсем постороннему мальчишке?

Будет ли конец этим загадкам?..

Из всех больших и малых событий, составляющих жизнь человека, одним из самых важных и волнующих является, несомненно, приглашение гостей на собственную свадьбу. С этой приятной миссией и пришел сегодня Никита в дом Шевцовых. Дверь ему, как всегда, открыла мать Олега. Но как изменилась она за те несколько недель, что он не заходил к своему приятелю. Нет, она была по-прежнему безукоризненно одета, тщательно, по моде, причесана, от нее все так же исходил тонкий аромат дорогих французских духов. Но словно тяжкая болезнь подкосила милую, в недавнем прошлом цветущую женщину. Взгляд ее потух, тонкие лучики морщин сгрудились вокруг глаз, две глубокие жесткие складки залегли возле кончиков губ — вся она будто надломилась, поблекла, потускнела.

— Ой, Никитушка, — всплеснула руками Ирина Павловна, — что-то ты совсем забыл нас. Я уж не помню, когда и видела тебя.

— Каюсь, грешен, — попытался отшутиться Никита, — но так уж получилось: защита, конференция, новая работа — совсем закрутился в последнее время. А теперь вот еще… Вы знаете, зачем я пришел? Я пришел пригласить вас, Ирина Павловна, вместе с Алексеем Степановичем и Олежкой, конечно, на нашу с Ингой свадьбу.

— На вашу с Ингой свадьбу? Спасибо, Никитушка, спасибо, дорогой, только…

— Никаких только! В следующую субботу в два часа дня мы ждем вас всех на даче Гридина.

— В следующую субботу? Не знаю даже, что тебе сказать… Поверь, мы с Алексеем Степановичем были бы рады принять участие в столь радостном для вас событии. Но вот Олег…

— А что Олег?

— Страшное что-то случилось с Олегом, Никита. Вторую неделю не ест, не спит, никуда не ходит, день-деньской лежит на диване и ни с кем ни слова. Я к нему и так и эдак — молчит, как в рот воды набрал.

— Понятно…

— Что тебе понятно, Никитушка? Может, хоть ты объяснишь мне, в чем дело?

— А вот сейчас я с ним поговорю. Где он прячется?

— Как всегда, в своей комнате закрылся. Не вышел сегодня ни к завтраку, ни к обеду. Я уж и пирожков его любимых напекла, а он… — В глазах Ирины Павловны блеснули слезы.

— Ничего страшного. Не убивайтесь, Ирина Павловна, сейчас выйдет и заговорит ваш затворник.

Никита толкнул знакомую дверь и зашел в комнату Олега. Тот действительно лежал на диване, отвернувшись к стене, и не произнес ни звука, не повернул даже головы при появлении приятеля.

— Здравствуй, новоявленный отшельник, — окликнул его Никита. — Ты что, голодовку объявил?

— А ты утешать меня пришел? — буркнул Олег, по-прежнему не поворачивая головы.

— Я не ангел-утешитель, чтобы петь псалмы во славу упивающихся собственными неудачами отроков.

— Кто же ты, демон, злой дух, Мефистофель? — желчно усмехнулся Олег.

— Лучше быть Мефистофелем, чем изображать из себя несчастненького, всеми обиженного младенца.

— Каждый делает что умеет, — насупился Олег.

— Почему же каждый? Я, например, предпочитаю делать что хочу.

— Что же ты сейчас хочешь?

— Вздуть тебя как Сидорову козу! Ты знаешь, где я проторчал чуть не всю эту неделю?

— Только этого мне и не хватало.

— Этого тебе действительно не хватало. Все это время я провозился с твоей установкой.