Тата Орлова - Путеводная звезда

А еще – злостью! На весь этот несовершенный мир, где смерть частенько служила платой за любовь и верность. Где одни решали судьбы других, где….

- Все не так страшно, - теперь князь сжал мою ладонь, как будто догадывался о том, что творилось в моей душе.

Если по совести, то должна была радоваться, но сердце болело. Выло от случившейся так давно несправедливости.

Алихану тогда было около двадцати, Иракли – на шесть лет старше.

Случайность или нет, но с дочерью графа Суворова он познакомился на переговорах, которые вел по приказу отца. Война шла слишком долго, успев потерять свой смысл.

Для любви хватило одной встречи. Несколько дней спустя оба стали залогом мира. Хрупкого, ненадежного….

Судьба им отвела десять лет, отдав смерти в один день. Муж и жена…. На эшафот они взошли вместе, разделив на двоих и свой последний день.

- Это они прокляли Ишхнели? – обернулась я к Амире, вспомнив, что та говорила о жене своего брата.

Безумие…. Цена предательства.

В комнате кроме меня и Амиры били еще трое. Князь Алихан, наследный княжич Махмет и Георгий.

И все они сейчас смотрели на нас….

- Заступница, - тихо, но четко, уверенно, ответила она. – Екатерина магом не была, а Иракли к моменту казни уже не говорил. Пытая, ему отрезали язык.

Не хотела, но вздрогнула, вновь ощутив, как сильные руки Алихана дают поддержку, в которой я так нуждалась.

Страшное время….

То же самое я могла сказать и о нашем.

Моя бабушка была подругой Екатерины. Настолько близкой, что почти, как сестры.

К тому времени она уже овдовела, взвалив на себя не только оставленные ей на попечение мужем дом и усадьбу, но и сына, которому только исполнилось четырнадцать.

О потере не скорбела – в отличие от Екатерины, сильных чувств к супругу не испытывала, так что утрата тяжким камнем ей на грудь не легла. Да одиночество не тяготило, скорее, радовало. Хватка и крепкий характер у бабушки были смолоду, полученная свобода пришлась, как нельзя кстати.

Теми самыми… Красинскими, заводы стали уже под ее управлением.

Как к ней попала моя мать – дочь Екатерины и Иракли, Алихан не знал, как и другие считал, что ребенок сгинул, сбежав при аресте.

О том, что она жива, ему стало известно только после моего рождения. Исполняя последнюю волю умирающей воспитанницы, бабушка рассказала все князю.

Кто был моим отцом, он узнал уже сам. Федор Игнатьевич Красин. Женатый, имеющий сына, но влюбленный в тихую и слишком скромную Татьяну.

- Я хотела бы побыть одна, - избегая взгляда Георгий, попросила я у князя.

Мужа ни в чем не винила… да и не в чем было винить, кроме как в близости к той власти, что переломала жизни тех, кого я и не знала, но находиться с ним рядом сейчас оказалось выше моих сил.

Все слишком остро. Надрывно!

- Ты - голодна, - нахмурился Алихан. Качнул головой… - Не надо было мне торопиться….

Возможно, был и прав, но все случилось так, как случилось….

- Я покажу тебе беседку в саду, - с той же естественной простотой, которая уже успела меня подкупить, вступил в разговор Махмет. – А Амира прикажет принести молока и лепешки….

Когда я кивнула, первым направился к выходу из кабинета, посчитав, что моего согласия ему больше, чем достаточно.

Останавливать нас… меня никто не стал.

Даже Георгий… хотя я и надеялась.

Бабушка… бабушка….

Она не была радостным человеком – ее улыбку я видела не часто, но мне с ней было тепло. Любить, не говоря ни слова о своих чувствах, она умела. Исподволь заботиться. Быть рядом, когда нужна. Терпеливо объяснять, помогая в произнесенных фразах, во взглядах, в поступках, видеть то, что скрывалось за ними.

Учила терпению, выдержке, целеустремленности, умению идти до конца, даже когда не оставалось сил…. Мужеству быть верной….

Даже смертью своей она преподнесла мне пусть и последний, но самый главный урок. Прежде чем уйти, ты должен сделать все и… чуточку больше. Попади я в дом отца хоть на год, но раньше, могла бы и сломаться, не вынеся его холодности.

Но именно она… самая дорогая, самая близкая, лишила меня имени и родных, ни оставив после себя ни намека на то, кем я в действительности была.

Имелись ли у нее на то основания или ею двигало стремления стать для меня всем….

Ответа на этот вопрос я не знала. И… не узнаю никогда.

Кружка с молоком продолжала стоять на столике, как и лежавшая на глиняном блюде лепешка. Есть я хотела, но где-то там… словно одна «я» осталась в доме, еще не сделав последний шаг к тому разговору, а вторая настолько ушла в прошлое, что совершенно забыла о настоящем.